Тайны мадам Дюбуа
Шрифт:
– Морские прогулки располагают к сентиментальности, – участливо заметила я. – У меня самой нынче глаза весь день на мокром месте.
– Вам-то отчего плакать? У вас прелестные детки и муж, который в вас души не чает.
Какое странное заявление для известной актрисы, любимицы публики и мужчин… Мадам Гроссо всхлипнула в последний раз и друг поинтересовалась небрежно:
– Смею я надеяться, что вы не станете сплетничать о том, что видели?
– Давно уже оставила эту скверную привычку – сплетничать. В конце концов, у нас у всех свои тайны, как и свои поводы для
– Нет. А впрочем, идемте: мне наскучило стоять на ветру.
Мадам Гроссо, замешкавшись ненадолго, вдруг передернула плечами, скидывая мужское пальто прямо на палубу. Хмыкнула своим каким-то мыслям и, не оглянувшись, направилась к первому классу.
Уже на лестнице снова ко мне обратилась:
– Мадам Дюбуа, буду рада, если вы присоединитесь за завтраком к нашему столику. И вы, и детки, и месье Дюбуа, разумеется. Завтра мы, наконец, поравняемся с островом, и месье Муратов обещал рассказать о нем какую-то невероятную историю. Буду вас ждать.
Я прохладно пообещала воспользоваться приглашением и осталась думать, где мадам Гроссо успела увидеть моих детей и мужа. И, кстати, которого из них.
Глава 5
5 июня, 09 часов 35 минут
Балтика, территориальные воды острова Борнхольм, Датское королевство
Вблизи датский остров Борнхольм оказался еще более мрачным, чем издалека. Совершенно голый, сплошь сотканный из серых дымчатых скал – если не считать деревушку с маяком, оставшуюся уже позади. Хотелось бы поскорее покинуть это неприятное место, но капитан парохода нарочно сбросил скорость до пяти узлов, о чем и объявили за завтраком.
Завтрак проходил в кафе, носящем куда более немецкое название, чем ресторан – «Белый гусь». Немцы считали это забавным. Обстановка здесь тоже была скромнее: плетеная мебель, столики, покрытые клетчатыми скатертями, и пучки из засушенных полевых цветов в центре каждого. Все искупал вид из огромных витражных окон – превосходный вид на утреннее море и проплывающий мимо остров. Покоренные пейзажем, пассажиры, окончив завтрак, спешили устроиться на шезлонгах, выставленных на палубе.
Присоединились ко всем и мы с дочкой. Бланш с малышом Андре прогуливались неподалеку – из виду я старалась их не упускать.
– Мамочка, там живут призраки? – страшным шепотом спросила Софи, с рассвета мечтающая увидеть остров.
Чем-чем, но характером Софи точно пошла не в меня: воображением она обладала таким, что я диву давалась.
– Призраков не бывает, крошка… – заметила я, но негромкий мой ответ утонул в звучном, хорошо поставленном голосе мадам Гроссо.
Воспользовавшись приглашением, мы завтракали в ее компании – вместе с мисс Райс и мистером Макгроу. Месье Муратов тоже должен был присоединиться, однако, как личность творческая, завтрак он благополучно проспал.
– Какое прелестное дитя! – смеясь, воскликнула мадам Гроссо и поманила мою дочь к себе. – Отчего вы решили, прелестная мадемуазель, что на острове живут призраки?
Софи бросила опасливый
Возраст ее я определить не смогла: с легкостью женщине могло быть, как двадцать пять, так и сорок. Одетая в красное и желтое, с пышной широкой юбкой и алым тюрбаном на голове. Уши ее украшали массивные серьги, а шею длинное ожерелье, в самом центре которого болтался миниатюрный череп из дымчатого голубого камня. Кофейного оттенка кожа с алыми, красиво очерченными губами, и подведенные глаза. Ева правду сказала, глаза ее, угольно-черные, глядящие в самую душу. Неприятные. Добавить к этому высокий – со среднего мужчину – рост и по-настоящему царственную посадку головы. Пожалуй, если кто и затмевал французскую актрису на пароходе, так это ее компаньонка.
Я не настаивала, но, поборов себя, Софи сделала шажок к мадам Гроссо, за спинкой шезлонга которой и стояла мисс Аурелия.
– Там темно и много тумана, – степенно ответила Софи на вопрос. – Известно же, там где темно и туман – там призраки.
Все, включая даже несносного американца, немедленно умилились. Кроме темнокожей Аурелии. Для любой матери тот, кто не умиляется их детям – уже кандидат в недруги. Тем более что компаньонка, вдруг наклонилась к хозяйке и, глядя своими неприятными глазищами на мою дочь, сказала что-то.
Брови мадам Гроссо взлетели – она изумленно поглядела сперва на Софи, а потом и на меня. Не верю в чертовщину и магию – всем сердцем не верю. Но происходящее мне совершенно точно не нравилось.
Я бы вовсе отозвала дочь, но мадам Гроссо, будто почуяв мое желание, вдруг невесомо взмахнула рукой:
– Пойди прогуляйся, Аурелия, ты пугаешь прелестную крошку. Как вас зовут, юная мадемуазель?
– Софи Дюбуа, мадам, – малышка изобразила вполне приличный реверанс. – Но мне больше нравится, как меня зовет папочка. Соня.
Я прикусила язык. Утром, покуда собирались, я уговорила Софи не бросаться к отцу, как только его увидит, а вовсе притвориться, будто они не знакомы. Сказала, что это игра. Но вот с именем… я тысячу раз просила мужа не называть так Софи!
– Соня – какая прелесть! – снова умились мадам Гроссо. И спросила уже у меня, выбивая из-под ног почву: – ваш муж симпатизирует русским, мадам Дюбуа?
– Ее муж едет в Россию договариваться о союзе – конечно, он симпатизирует русским… – фыркнул в сторону американец Макгроу.
– Это правда? – простодушно поинтересовалась актриса – снова у меня.
А что я? Я смогла лишь пожать плечами и не без едкости заметить:
– Что тут скажешь? По-видимому, мистер Макгроу лучше меня знает, куда и зачем едет мой муж. Поскольку мне такие подробности не известны.
Как бы там ни было, с щекотливой темы удалось соскользнуть. Переключившись, правда, на тему не менее щекотливую. И снова ее подняла мадам Гроссо:
– К слову, где же ваш супруг, мадам Дюбуа? С самого утра его не вижу.