Тайны Марса
Шрифт:
ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ
«Все – число».
«В то время пусть заговорят камни… пусть откроются тайны непостижимого».
«Здесь стоит камень с неба. Очень низкой цены! Чем больше его презирают глупцы, Тем больше его любят мудрецы».
Карл Саган был ярым противником тех, кто полагал, что «памятники» Сидонии могут свидетельствовать о существовании разумной внеземной Жизни. И все же в ряде его беллетристических и научных публикаций Саган говорит о вероятном существовании разумной жизни где-нибудь во вселений. В вышедшем на экраны в 1997 году, уже после его смерти, игровом фильме «Контакт» описывается первая встреча – в форме двоичного кода, полученного с помощью радиотелескопа – человечества с инопланетной цивилизацией. Именно таким образом, предсказывает большинство ученых, мы в конце концов вступим в «контакт» с инопланетным разумом.
В своей самой известной работе «Космос» Саган пишет:
«Есть нечто неотразимое в открытии даже признака, быть может, сложной надписи, но гораздо лучше найти ключ к пониманию некой экзотической иноземной цивилизации. Такое влечение мы, люди, испытывали и раньше».
Саган ведет здесь речь об открытии в 1799 году «Розеттского камня» французским солдатом, работавшим в Рашиде (Розетте) в Дельте Нила. На этой стеле сделана одна и та же надпись на трех языках: древнеегипетскими иероглифами, демотическим письмом (древнеегипетским рукописным шрифтом) и на греческом. Именно этот камень позволил французскому ученому Жану Франсуа Шампольону [5] открыть ключ к иероглифам и впервые перевести их. Далее Саган пишет:
5
Шампольон Ж.Ф. (1790—1832) – французский египтолог, основатель египтологии, член Петербургской Академии наук (1826 г.). (Прим. ред.)
«Какое же, должно быть, это было счастье – открыть этот односторонний канал связи с другой цивилизацией, позволить культуре, на протяжении тысячелетий остававшейся немой, заговорить о своей истории, магии, медицине, религии, политике и философии.
Сегодня мы снова ищем послания какой-то древней экзотической цивилизации, на этот раз скрытой от нас не только во времени, но и в пространстве.
Если мы вдруг получим радиопослание от внеземной цивилизации, как мы сможем понять его? Внеземной разум окажется утонченным, сложным, внутренне последовательным и совершенно чуждым.
Инопланетяне, конечно же, постараются сделать как можно понятнее свое послание нам. Но насколько это им удастся? Есть ли хоть какой-нибудь смысл в межзвездном Розеттском камне?
Думаем, есть. Мы верим, что есть общий язык, который должны иметь любые технические цивилизации, как бы они ни отличались одна от другой. Таким общим языком являются наука и математика. Строение природы одно и то же повсеместно».
Саган пишет о получении инопланетного послания, выраженного в универсальном коде математики, в форме радиосигнала. А что если послание не было послано в виде радиосигнала, а построено на поверхности соседней планеты?
КУЛЬТУРНАЯ
Может, мы так воспитаны, чтобы ждать связи через радиотелескоп, и пренебрегаем другими, уже полученными сигналами?
Неужели «лицо» на Марсе, подобное человеческому, настолько самоочевидно, что мы, не задумываясь, оставляем его без внимания? Является ли ландшафт Сидонии для ученых, ожидающих расслышать размеренный «бип-бип» в океанском реве фонового электронного «шума», слишком четким сигналом – настолько четким, что он кажется смехотворным?
Философ Роберт Пирсиг рассказывает в своей книге «Лила», как однажды заплыл в порт Кливленда, считая из-за неправильного прочтения морской карты, что оказался в совершенно другой гавани в 20 милях выше по берегу. Ландшафт же, казалось, совпадал с картой, пока он не вспомнил, что не принял во внимание расхождений между картой и берегом, убедив себя в том, что здесь произошли изменения со времени издания карты.
Как мог он совершить подобную ошибку в дневное время? Не с закрытыми же глазами он плыл? Рассказывая о себе в третьем лице, Пирсиг пишет:
«Это было назидание для изучающего научную объективность. Как только карта расходилась с его наблюдениями, он отбрасывал наблюдения и следовал карте. Так как его мозг считал, что все знает, он построил постоянный фильтр, иммунную систему, которая не пропускает той информации, которая в чем-то не подходит к его модели. Видеть еще не значит поверить. Верить значит видеть.
Если бы это было одиночным явлением, то не было бы столь серьезно. Но это является и широким культурным феноменом, что уже очень серьезно. Мы выстраиваем целые культурные интеллектуальные схемы, основанные на прошлых «фактах», являющихся предельно выборочными. Когда появляется новый факт, который не укладывается в схему, мы не отбрасываем схему. Мы отбрасываем факт. Противоречащий факт должен долбить и напоминать о себе иногда веками, пока один-два человека не разглядят его. И эти один-два человека должны начать вдалбливать в других этот факт долгое время, пока они тоже не разглядят его».
Неужели наши ученые настолько связаны существующими верованиями, что оказываются невосприимчивыми к раскопанным в Сидонии фактам? Возможно ли, что потому, что они ожидали радиосигнала и в то время существовало предвзятое мнение, будто на Марсе никогда не было жизни, такие личности, как Саган, просто отфильтровали то, что видели, когда на красной планете впервые были обнаружены возможно искусственные структуры? «Отчет МакДэниэла» побуждает нас задуматься над тем, что случилось бы, если бы та же самая информация поступила из гораздо большей дали и в более «привычной» форме:
«Вообразите, что с помощью радиотелескопа, работающего по программе «Поиск внеземных цивилизаций», получены цифровые радиосигналы из глубокого космоса. После их компьютерного перевода в образы первым бы получилось изображение гуманоидного лица в своеобразном головном уборе, а вторым – пятиугольная диаграмма (вроде «пирамиды Д и М») с уникальными пропорциями и множеством математических констант… Припрячет ли НАСА и эти изображения, как потерянный ковчег, заявив, что они являются лишь «игрой излучения и помех»? Если же часть сигнала окажется искаженной межзвездными помехами, перестанет ли НАСА прослушивать на этой частоте, заявив, что послание было недостаточно полным?