Тайны ночи

Беверли Джо

Бренд вытер лицо полотенцем и улыбнулся, вспомнив их шутливый дорожный разговор. Графиня не относилась к тому типу женщин, которые обычно увлекали Бея, но она стала бы ему достойным противником. Впрочем, они вряд ли схлестнут шпаги. А жаль! Было бы забавно.

Бренд повязал галстук, гадая, почему она носит так много перстней. Даже не будучи специалистом в ювелирных украшениях, он понимал, что все эти камни не Такие уж и ценные. Зато крупные и ограненные, чтобы лучше блестели… Внезапно он застыл на месте.

Кольца?!

Но, помотав головой, Бренд так ничего и не вспомнил.

Он

заглянул к брату, и они вместе спустились на первый этаж, где лакей проводил их в модную гостиную в китайском стиле. Графиня вновь вышла им навстречу и представила их гостям. Бренд немного успокоился: несмотря на то что большинство приглашенных относилось к высшим слоям общества, это были простые деревенские люди, не страдавшие светской чопорностью. Более того, разговор с ними по интересующим его вопросам мог оказаться весьма полезным.

Ротгар тем временем исподтишка наблюдал за графиней, как будто пытался что-то разгадать. Бренд, впрочем, не придал этому значения, ибо странный интерес Бея к хозяйке никоим образом не касался его самого.

Пристроившись к группе мужчин с красными, обветренными лицами, он принялся расспрашивать их про животноводство в Уэнслидейле.

Глава 18

В конце концов Розамунда отпустила Дигби на вечеринку к Диане, потому что ему этого очень хотелось. Конечно, следовало бы удержать его дома, но он так любил подобные мероприятия! После свадьбы Дигби редко выезжал из Венскоута, и она не всегда должным образом ценила эту его жертву.

Пусть сходит, приятно проведет время со старыми приятелями. Ничего страшного. Он ведь не знает о связи между ней и маркизом Ротгаром.

Интересно, приедет ли Бренд вместе со своим братом? Впрочем, ей лучше этого не знать, ибо будь он рядом, она вряд ли сумеет побороть искушение увидеться с ним.

Особенно обрадовалась Розамунда отсутствию Дигби, когда к ним опять заявился его племянник Эдвард. Он приехал, как обычно, под вечер, и она не могла отправить его восвояси. Хорошо хоть на этот раз с ним не было Джорджа Коттера.

— А Дигби нет дома, — с удовольствием сообщила она, провожая Эдварда в его комнату.

— Вот как? Он ведь редко уезжает из дома.

— Он в Аррадейле. Графиня устроила домашнюю вечеринку, а завтра вечером даст бал в честь маркиза Ротгара. — Не удержавшись, она тотчас добавила:

— Насколько я поняла, маркиз приехал на север, чтобы исследовать деятельность Новой Республики.

Безукоризненно аккуратный абсолютно во всем, Эдвард от неожиданности поставил свою сумку прямо на кровать.

— Если он займется исследованием нашей секты, то это только пойдет на пользу его проклятой душе.

— Проклятой? Только за то, что он задает вопросы?

— Он проклят, тетушка, за свою грешную жизнь. Джордж Коттер знает о намерениях маркиза и не боится его.

Его спокойствие и уверенность в абсолютной добродетели всегда вызывали в ней желание нагрубить. Чтобы не сорваться, Розамунда решила уйти подальше от греха, но не успела она и шагу ступить, как он сказал:

— По-видимому, дядюшка пребывает в добром здравии, раз ездит на вечеринки и балы?

Ах

вот оно что! Кажется, это задело его за живое.

— Вряд ли Дигби будет танцевать, — как бы между прочим заметила Розамунда, — но чувствует он себя хорошо. Мне кажется, он следует вашему совету насчет здорового образа жизни.

— Значит, Господь услышал мои молитвы. — Не знай она Эдварда как свои пять пальцев, могла бы поверить в его искренность. — А вы сами? — спросил он. — Я слышал, вы отбросили щепетильность и начали выходить в свет.

После общения с Эдвардом у нее и впрямь появлялись самые мерзкие желания. Он обладал способностью так преподносить хорошие советы, что, послушав его, хотелось сделать наоборот.

Он тем временем пригляделся к ней повнимательнее.

— Что это, тетушка? — спросил он, шагнув ближе. — Чудо?.. Грим для лица?

Едва сдерживая злорадство, Розамунда дотронулась до своей щеки.

— Ах это? Да, грим. Замечательно, правда?

Он взмахнул рукой так, будто хотел отогнать дьявола.

— Надобно принимать себя такой, какой сотворил вас Господь!

— Господь сотворил меня без шрамов.

— На все есть Божья воля. — Он схватил Библию и выставил ее перед собой словно щит. — Так почему, столь грешным образом переменив свою внешность, вы не поехали вместе с мужем в Аррадейл, чтобы там веселиться и кокетничать, щеголяя в непристойных шелковых нарядах?

— Просто струсила. Я пока неуютно чувствую себя с незнакомыми людьми, вот и осталась здесь под. предлогом плохого самочувствия. Но мне очень хотелось бы стать смелее, — заявила она, — чтобы веселиться и танцевать в шелковых нарядах.

Эдвард тяжело вздохнул.

— Тетушка, я знаю, что вы не одобряете мои убеждения, не неужели вы не видите, каким грешным стал мир, как сильно он нуждается в переменах? В Ланкашире народ валом валил на проповеди Джорджа Коттера, чтобы послушать простые и понятные наставления из Библии, призывающие к строгой и честной жизни. Вы ведь здравомыслящий человек. Взгляните на Англию! Нами управляют короли и вельможи, которые похваляются своими любовницами, каждый вечер напиваются до бесчувствия и проматывают свое состояние в азартных играх, даже не думая о судьбах своих подданных. Вы что же, в самом деле полагаете, что распущенность Аррадейла, такие безнравственные типы, как маркиз Ротгар, излишества маскарада, глубокое разложение от пьянства, грех прелюбодеяния и супружеская неверность…

— Прекратите! — не выдержала Розамунда. Сердце ее бешено забилось. Ей показалось, что он все знает и говорит про нее. — О Господи, — продолжила она дрожащим голосом, — вы прекрасно знаете свое дело. Из вас получится отличный проповедник. Нисколько не сомневаюсь, что ваши слова разбередят души даже самых отъявленных грешников.

Эдвард горделиво приосанился.

— Надеюсь, Бог и впрямь наградил меня даром красноречия. Но я не проповедую с кафедры. Следуя примеру своего лидера, мы говорим с людьми, не возвышаясь над ними, — в коровнике, в гостиной и даже в поле. — Он шагнул ближе и взял ее за руку. — Неужели и впрямь мои слова тронули вашу душу, тетушка? И вы когда-нибудь увидите свет?