Тайны Парижа. Том 1
Шрифт:
Эмиль Дюпор был еще совсем юноша, лет двадцати, словом, красивый малый.
Что же касается Блиды, то она заслуживает более подробного описания. Блида была маленькая белокурая женщина, розовая, нежная, с большими, с косым разрезом глазами, маленькими ногами и руками, с милым и немного мечтательным личиком; вечером при свете лампы, несмотря на то, что ей было уже за тридцать пять лет, ей можно было дать всего только лет двадцать пять.
Госпожа Бевуаль тихонько постучала в дверь.
— Кто там? — спросил студент, подумавший, что к нему пришел кто-нибудь
— Эмиль, не отворяй, — сказала Блида под влиянием какого-то предчувствия.
— Это я, мадам Бевуаль, — нежно пролепетала хозяйка отеля.
— Откройте, — сказала успокоенная Блида.
Студент встал, пошел отворить и сделал шаг назад, увидев позади хозяйки мрачные фигуры двух неизвестных лиц, которых он также принял за полицейских агентов. Но не успел он вскрикнуть, предупредить Блицу или обнаружить как-нибудь иначе свое удивление, как один из них грубо отстранил госпожу Бевуаль, вошел и сказал студенту:
— Сударь, не поднимайте шума… это бесполезно… притом у нас дело не к вам.
Даже самый честный человек, совесть у которого совершенно чиста, не может без волнения видеть людей, являющихся к нему в полночь, во имя закона. Волнение Эмиля Дюпора было так велико, что он не находил слов, чтобы ответить им, не мог сделать движения и стоял пораженный и, по-видимому, спрашивая себя, бредит он или видит все наяву. Что касается Блиды, то она стояла бледная и дрожащая и растерянно смотрела на полицейских агентов. Один из них, взявший на себя обязанность дать объяснение, взглянул на нее и сказал:
— Сударыня, вас зовут Луизой Гато, по прозванию Блида?
— Да, сударь, — пробормотала Блида, совершенно не обладавшая смелостью женщин ее сорта.
— Внизу нас ждет карета, не угодно ли вам последовать за нами?
— Последовать за вами?
— Да, сударыня.
— Но я ни в чем не виновата… я не совершила ничего преступного… я…
— Тс! — остановил ее человек с длинными усами: — Вы объяснитесь где и когда следует.
— Однако! — в свою очередь вскричал Эмиль Дюпор, к которому вернулось присутствие духа, — это ошибка, господа, эта дама у меня… я отвечаю за нее…
— Отлично, милейший господин Эмиль, но не мешайте в деле, вы этим только повредите. Если эта дама невиновна — там увидят.
— Но, наконец, в чем же меня обвиняют? — пробормотала Блида, вырываясь от второго мнимого агента.
— Вам все объяснят, идемте…
Блида хотела защищаться и кричать, но один из полицейских сказал ей:
— Если вы будете сопротивляться, то я кликну в окно моих людей, которые ждут внизу, и вас свяжут по рукам и по ногам… Если вы будете кричать, вам засунут в рот платок и заставят замолчать.
— Ну, хорошо! — сказала Блида, немного успокоившись. — Не надо употреблять насилие, я последую за вами.
Она протянула руку студенту, пораженному ужасом, и позволила увести себя агентам. Спускаясь по лестнице, они держали за руку молодую женщину, потом открыли
Один из полицейских преспокойно вынул из кармана кинжал, лезвие которого мелькнуло перед глазами Блиды при свете каретного фонаря.
— Слушайте же меня внимательно, — сказал он, — мы не полицейские агенты, хотя получили приказание привезти вас туда, где от вас желают получить некоторые объяснения; остерегайтесь кричать или звать на помощь во время пути, потому что вы умрете раньше, чем кто-нибудь успеет помочь вам.
Блида вздрогнула и промолчала. Куда же ее везут?
Это ей было трудно угадать, хотя два предположения одно за другим мелькнули в ее голове в то время, как карета выехала из улицы Мазарини и покатила к набережной.
Первое, что граф Гоилов, ее повелитель, внезапно вернулся в Париж, узнал о ее бегстве к студенту и, по привычке русского важного барина, третирующего свою содержанку, как рабу, решился подвергнуть ее какому-нибудь ужасному наказанию.
Но это предположение испугало Блиду менее второго.
Блида вспомнила о Фульмен, перед которой она была, конечно, неправа и встречи с которой она старалась избегать, уезжая из своей хорошенькой квартирки на улице Матадор и решившись поселиться у Эмиля Дюпора на пятом этаже на улице Медицинской Школы. Она знала Фульмен за женщину энергичную и решительную и боялась увидеть ее участие в дерзком похищении, жертвой которого была она; ее подозрения перешли в уверенность, когда она увидела направление, по которому ехала карета. Карета действительно, проехав вдоль набережной, свернула на площадь Согласия, поднялась по Елисейским полям и въехала на улицу Марбеф. Блида не думала ни защищаться, ни кричать, потому что она приняла всерьез слова одного из полицейских, пригрозившего убить ее. К тому же в этот час в Елисейских полях не было ни души. Карета остановилась перед отелем Фульмен.
— Выходите, сударыня, — пригласил ее один из мнимых агентов.
Блида повиновалась. Агент взял ее за руку и провел на нижний этаж, в прекрасную оранжерею, где в начале этого рассказа мы видели танцовщицу, ужинавшую со своими друзьями.
Фульмен ждала Блиду. Молодая женщина небрежно развалилась в кресле; она улыбалась и, увидев свою старинную подругу, сказала:
— Согласись, моя дорогая, что у меня смышленые лакеи… они разыграли свою роль в совершенстве.
Фульмен расхохоталась, в то время как Блида остановилась, нахмурив брови, на пороге оранжереи.
— Если ты захотела сыграть надо мною шутку, — сказала она, — то я должна объявить тебе, что она плохого сорта.
— Неужели?
Фульмен жестом отпустила слуг, потом взглянула на Блиду, и ее взгляд был так пронзителен, что та была потрясена до глубины души.
— Дорогая моя, — сказала Фульмен, причем улыбка исчезла с ее губ, — я никогда не шучу в серьезных вещах.
— Гм! — заметила Блида. — Ты хочешь, значит, говорить со мною о серьезных вещах.
— Да, — утвердительно кивнула головою Фульмен.