Тайны Парижа
Шрифт:
– Вы меня покидаете? – пробормотал Арман.
– Уже четыре часа.
– Ах, это невозможно!
– Однако необходимо!
– Позвольте мне проводить «вас, – умолял молодой человек, голос у которого дрожал.
– Я запрещаю вам это.
Эти слова были сказаны без гнева, хотя строго.
– По крайней мере, увижу ли я вас? Домино отрицательно покачала головой.
– Ах, – пробормотал Арман растерянно, – если бы я мог следовать за вами.
– Сударь, – холодно проговорила
Арман вскрикнул от радости.
– О, – сказал он, подавая ей карточку, – значит, я увижу вас?
– Почем знать!
Домино, опустив в рукав визитную карточку Армана, слегка пожала ему руку и, уходя, проговорила:
– Оставайтесь здесь… я так хочу.
Арман повиновался и ждал, пока домино скроется из виду, чтобы затем и самому уехать из Оперы.
Когда он вышел на улицу и очутился на бульваре, странное чувство овладело им: тут только он понял, что любовь заключает в себе нечто властное и таинственное.
Арман приложил руку к сердцу и почувствовал, как оно учащенно бьется.
– Мне кажется, что я люблю ее… – пробормотал он. Он пошел пешком, с наслаждением вдыхая холодный ночной воздух и мечтая о незнакомке с живостью разгоряченного воображения молодого двадцатилетнего юноши, полюбившего в первый раз в жизни.
Почти рассвело, когда он вернулся в свой хорошенький домик в Шальо, он лег в постель, нисколько не заботясь о последствиях своего вмешательства в неприятное столкновение на балу незнакомого господина с белокурой домино.
Во время сна образ прекрасной незнакомки неотступно преследовал Армана, и это продолжалось бы очень долго, если бы молодой человек не был внезапно разбужен, как громом, когда пробило полдень.
– Два каких-то господина, – доложил грум, – желают видеть вас, сударь, по неотложному делу.
«А! Понимаю, – подумал Арман, – это господин, получивший удар веером, прислал ко мне своих секундантов».
Он приказал провести посетителей в гостиную, а сам начал одеваться.
XXIV
– Сударь, – сказал один из посетителей, раскланиваясь с Арманом и садясь в кресло, которое ему предложил хозяин, – один из моих друзей, г-н Альфред Добрэ, товарищ биржевого маклера, имел честь, как я узнал, встретиться с вами сегодня ночью на балу в Опере.
– Да, – ответил Арман.
– Вы дали ему свою визитную карточку, не правда ли?
И молодой человек протянул Арману ту самую карточку, которую тот накануне бросил в лицо человека, получившего удар веером.
– Отлично, господа, – сказал Арман, –
Молодые люди поклонились, и один из них сказал:
– Наш друг, г-н Альфред Добрэ, хочет, чтобы это дело выяснилось как можно скорее.
– Я к вашим услугам, господа.
– Завтра утром, например?
– Превосходно!
– В Лесу, в семь часов, у ворот Дофина.
– Хорошо. Какое оружие вы выбираете?
– Шпаги, если вы ничего не имеете против этого.
Арман поклонился и проводил секундантов своего противника с изумительной вежливостью. Но не успели они выйти за дверь, как новое лицо появилось в гостиной. Это был старый ворчун Иов, живший при Армане скорее в качестве наставника, чем управляющего.
«Ты отвечаешь мне за его жизнь!» – сказал ему полковник, поручая ему надзор за сыном.
Вид у Иова был мрачный; брови его были нахмурены, и он от нетерпения крутил свои седые усы:
– Господин Арман, – сказал он, – здесь происходит что-то необыкновенное?
– В чем дело, мой добрый Иов?
– Кто эти господа?
– А тебе какое дело?
– А, догадываюсь: у вас дуэль.
– Ну так что ж!
– Однако, черт возьми! Я этого не хочу! – вскричал ворчун.
Арман расхохотался.
– Это почему? – спросил он.
– Почему?.. Да просто потому, что я обещал вашему отцу…
– Что такое ты ему обещал?
– Что вы будете здравы и невредимы…
– Кто же сказал тебе, что я буду убит на этой дуэли?
– Но ведь она первая… – проворчал растерявшийся старик.
– Всегда и во всем нужно начало.
– Нет, нет, господин Арман, вы не будете драться… Драться буду я, старик Иов… Ах, черт возьми! Пусть-ка явятся эти молодые господа. Я был старшим вахмистром гусарского полка, вот что!
– А когда у тебя бывали дуэли, то ты посылал других драться за себя?
– Черт возьми! – пробормотал ворчун, озадаченный этим ироническим вопросом.
– Вместо того, чтобы отчаиваться, – сказал Арман, – принеси-ка лучше рапиры; я немного набью себе руку.
Действительно, Арман два часа фехтовал со своим старым профессором; затем вечером он приказал подать себе лошадь и уехал в Лес, написав перед отъездом одному из своих друзей, что он рассчитывает на его услуги на следующее утро.
Во время его отсутствия старый солдат раз двадцать собирался пойти к полковнику и рассказать ему все, но колебался при мысли, что последний, разрешив сыну драться, перенесет в это время страшные муки.
– Я буду его секундантом, – ворчал Иов, – и, клянусь Богом, если с ним случится несчастье… то я убью всех: и противника, и секундантов.