Тайны подмосковных лесов
Шрифт:
– Но за что?
– испугался вдруг Зорич.
– Я? Почему? Вы меня, что, арестовываете? Я должен хоть родителей предупредить.
– Мы вас пока не арестовываем, а просто просим проехать с нами и дать показания следователю. А вашему отцу мы уже звонили на работу, это именно он нам сообщил, что вы с Катей Корниловой ездили в Петербург. Поехали, Андрей.
Зорич взглянул в недоверчивые глаза капитана Гусева, перекинул взгляд на его безмолвного спутника, огромного, мрачного, и ему стало жутко. Он понял, что попал в переплет. Никто не может подтвердить его слов,
У подъезда их ждала черная "Волга". В машине Андрей почувствовал настоящее отчаяние, он понял, что ему не верят. За все неполные семнадцать лет, прожитых им на свете, он не испытал и сотой доли тех переживаний, которые испытал за эти два дня. Но сколько всего ещё было у него впереди!
... Вот и знакомое по фильмам здание на Петровке. Не думал он, что будет идти по его длинным коридорам в качестве подозреваемого в таком серьезном преступлении...
Капитан Гусев открыл дверь кабинета и впустил туда Зорича. За столом сидел очень худой мужчина в сером костюме и белой шерстяной водолазке.
– Я майор Николаев, - представился он, мрачно глядя на Андрея.
Гусев вкратце передал ему показания Зорича. Тот слушал бесстрастно, не мигая, постоянно куря "Кэмел".
– У вас сохранились билеты?
– неожиданно прервал рассказ Гусева Николаев.
– Да..., - хотел ответить было Зорич, но вдруг похолодел, вспомнив, что билеты он выбросил из окна такси, когда они ехали из Шереметьева. "Зачем нам вещественные доказательства?" - ещё пошутил он.
– "Нас и в Питере-то вовсе и не было." Зачем он это сделал, идиот? Его-то родители и так знали, куда он уехал.
– Нет, не сохранилось, я их выбросил, - глядя в сторону, пробормотал Андрей.
– Послушай, Андрюша, - поморщился майор Николаев.
– Не морочь мне голову. Дело-то, небось, выеденного яйца не стоит. Наворотили вы с Катюшей дел по молодости ваших лет, и прячется она где-то. А с родителями такое несчастье, и она ничего не знает. Бабушка, дядя её с ума сходят, у них похороны на носу, а Кати нет. Не время сейчас до ваших игр, Андрей, ох, не время. Говори, где она, мы туда съездим с тобой и заберем её. Ну, говори, скорее, где она. Честное слово, я так занят...
– Я вам сказал правду, - монотонным голосом пробормотал Зорич, понимая, что никто тут не верит ни единому его слову.
– Ее похитили вчера около её подъезда. Их было двое, вернее - трое, водителя я не видел. "Черная Волга", звонок ко мне домой. Да, и человек, явившийся ко мне домой и узнававший, когда мы с Катей приедем. Спросите моих родителей, опросите соседей по дому, которые наверняка слышали шум, видели машину...
– Спросим, спросим, - покачал головой Николаев.
– А пока я буду вынужден задержать тебя, Андрей Валерианович.
Он нажал кнопку, и вошел дежурный милиционер.
– Отведите его в свободную камеру.
– В камеру?! Меня в камеру?!!! Да за что?!
– крикнул Андрей, холодея от ужаса, услышав
– Посидишь, подумаешь. А как захочешь нам рассказать правду, дай знать. Надоело слушать твои байки, у меня серьезных дел по горло. Ее родственники не захотели сами поговорить с тобой по душам, а обратились в органы. А родственники эти люди очень влиятельные. Вот я и вынужден с тобой время тратить, Дон Жуан доморощенный. Уведите его!
– Руки за спину!
– скомандовал высоченный милиционер.
Андрея повели по коридору, около одной из камер приказали встать лицом к стене. Открылась дверь камеры, и он вошел туда. Дверь со скрежетом закрылась.
...Маленькая камера, три кровати, тусклая лампочка. На двух койках сидели двое парней постарше его, лет двадцати.
– Здравствуйте, - сдавленным голосом проговорил Зорич, находясь в каком-то затуманенном состоянии.
– За что тебя?
– не здороваясь, спросил один, крепкий, белобрысый, коротко стриженый. Другой, черноволосый, кавказского типа мрачно глядел на него круглыми масляными глазами.
– Меня? Да ни за что! Не знаю я, за что, - сбивчиво отвечал Андрей.
– Мозги только нам не пудри, - сказал стриженый.
– Что тебе предъявляют?
Для полного счастья ему не хватало рассказать этим дебилам о своих страданиях и терзаниях, которые он испытал за последние сутки. Он даже имени Кати не желал произносить в этих стенах, даже думать о ней было как-то стыдно, настолько все это не сочеталось.
– Ограбление ларька, - буркнул Андрей, чтобы те от него отвязались.
– А где ларек-то?
– мрачно осведомился стриженый.
– Ларек-то? Да... там... у... на Киевском. На вокзале.
– Свистишь, парень, никакого ларька там не бомбили. Сами там пашем. Нашел, кому заливать. Ты что нам лапшу вешаешь? А ты не по сто семнадцатой ли часом проходишь? Что-то похож больно... Красавчик...
– А не пидор ли ты?
– уточнил чернявый.
– Какой я тебе пидор, сволочь?!
– встряхнулся, наконец, Зорич от своей спячки. Они стали его всерьез доставать.
– Тихо, тихо, ты, - подошел к нему стриженый, буравя его своими бесцветными коровьими глазками.
– Ты чего, братку, нам гонишь? Мы тут тебя живо в разум приведем, фраерок. Говори, падло, за что взяли?
– Ничего я тебе не скажу, кто ты мне такой?!
– обозлился Зорич, сжимая кулаки.
– Ну, смотри, - пригрозил стриженый, загадочно улыбаясь. Второй продолжал мрачно и красноречиво глядеть на Андрея. Его черные как маслины глаза были словно затуманены, видимо, наркоман.
Не нравилась Андрею вся эта ситуация. Не зря его посадили именно в эту камеру. "Надо быть настороже", - подумал он, вспомнив книги и фильмы про тюрьму.
Ночью он и не пытался заснуть, все равно бы не получилось. И это спасло его. Только он было начал задремывать, то есть видеть сквозь мутную полудрему свои обычные кошмары, как почувствовал, что его душат. Он сразу открыл глаза, и увидел перед собой перекошенное от злобы лицо стриженого. Пальцы были крепкие, словно железные.