Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')
Шрифт:
Вспомнив о часовом, я немедленно спустился к сундуку и снял часового именем командира. Не дойдя до верху, вернулся обратно и, разбив шкапчик с ключами, послал их к артиллерийскому офицеру, чтобы затопил носовые погреба, взрывов которых в ту минуту больше всего боялся. Пошел по дороге наверх в каюту. Темнота, тишина, точно могила. Зажег спичку, взял два электрических фонаря и отправился осматривать крейсер. Встретил кого-то, кто умолял дать ему фонарь. Дал... Огонь и дым из палубы, куда я в ту
Лейтенант Ивановский с обезумевшими глазами бежал тушить пожар. На мои увещевания бросить это дело и идти наверх не ответил ни слова, а, издавая невнятные звуки, бросился в моем направлении.
Попробовал спуститься вниз, попал рукой и ногой в распоротый живот убитого... Огонь, стоны, глаза слезятся, ничего не видят. Пробыв в этой обстановке несколько минут, я отправился наверх, где встретил трюмного механика Гедройца.
– Что делать?
– спрашивает меня.
– Ничего. Идите на ют. Внизу вода, огонь, дым, и не в наших силах сделать что-либо.
Через полупорт смотрю: болтает катер и на нем пара людей, выбившихся из сил, чтобы выбраться наверх.
Отправил второго посланца к командиру за приказаниями. Но ответа все еще нет. Чья-то рука надевает на меня пояс... Иду вниз, чтобы взять карточку жены и мои документы. За мной прибегает вестовой Лыков.
– Боже, на кого ты похож?!
– спрашиваю. Бедняга весь обгорел, все лицо, руки, ноги, голова - все черное.
– Иди спасайся и плюнь на меня!
– У меня есть матрац, - говорит он.
– А вот вам пояс.
Его вид и самопожертвование вывели меня на несколько секунд из равновесия. Запер дверь на ключ и вышел на ют.
– Оставь, ради Бога, бросайся, - говорю ему. А он все за мной. Слава Богу, удалось спихнуть его в воду.
Корма задралась... Стоять на палубе трудно. Николай Совинский надевает на меня пояс.
– Ради Бога, Михал Михалыч, у всех уже надеты...
– Зачем вы делаете это?
– Я устал отвечать милому юноше, со слезами уговаривавшему меня надеть пояс. Дюжина рук с тем же предложением... Приказываю: - Скорее бросайтесь и отплывайте!
– Что же мне делать?
– говорит повар.
– Я плавать не умею.
– У вас есть пояс и матрац. Спасайтесь!
– Разве не утону?
– Нет, нет... И с Богом!
Бух, и он отплывает.
Один пояс держу в руках, кто-то сунул. Что делать? Да нечего ждать своей участи пойти ко дну.
– Бросайтесь, боцман! Вам делать здесь нечего!
– Что прикажете делать?
– спрашивает трюмный механик, надеясь на спасение крейсера.
– Немедленно отправляйтесь за борт. Бросайтесь дальше, а то ударитесь.
– Есть.
Боцман поплыл.
Глухой звук, удар в голову, и
В воде матросы кричали: "Гляди, старшой тонет!" Один дал вцепиться в свой пояс: "Держитесь, ваше высокоблагородие... Выплывем!"
Плыли к дрейфующему английскому тральщику. Его проносит мимо. Закричал по-английски: "Бросайте якорь!" Кажется, услышали. Загрохотала якорь-цепь. Но тральщик оказался французским...
Втащили на борт.
...Иду на мостик к командиру. Хочу сказать слово - ничего не выходит: дрожь ужасная. Спускаюсь опять на палубу.
– Ваше высокоблагородие, помогите, там наши ребята!
Вытащили одного, другого...
– Ой, не трогайте рукой, кожи нет! Дайте я сам!
Срывается и падает в воду, тащу за шиворот, не слушаю стонов. Ну вот ты и спасен.
– Иди внутрь!
– Но... Та... Не...
Бедняга, нога у него сломана, сам обожжен, а плыл.
– Гардемарин Смирнов, это вы?
– Т-так, т-точно, господин старший офицер! Нога сломана, идти не могу, терпеть буду.
– Орел!.. Несите его в камбуз.
– Ваше высокоблагородие, граф Гейден плывет!
– Давай тащить...
Вытащили. Ноги не держат.
– Холодно... Согрейте!
Глажу по голове, бедный мальчик, совсем измотан, у него отнялись от судороги ноги.
– Кто это? А, ну вот...
Втащили командира. Голенький, только в одном капковом жилете.
Еще, еще... Боже, сколько обгоревших! Обхожу, смотрю, а говорить не могу. Зуб на зуб не попадает. Ходим кругами.
Захожу в какую-то каюту, всех тошнит, дрожат, сидят обгорелые и мучаются! Даже стать негде, на полу какая-то слизь. Трясет неимоверно.
Пойду посмотрю, как дела.
Всюду стоны и дрожанье. На лицах написано только одно желанье: скорее бы дойти до Саида, а то, не ровен час, напоремся на мину.
Наконец показался Порт-Саид. Стою у трубы, греюсь. Подходим к землечерпалке. Слышны голоса англичан.
Вывожу обожженных и раненых.
– Вы что же не зажигаете огней?
– говорит мне какой-то кэптен.
– Огни и кранцы?
– Какие, - отвечаю, - вам огни? Я не знаю, где они!
– Какой же вы в таком случае капитан?!
– Откуда вы взяли, что я капитан? Я старший офицер погибшего крейсера.
Извинился.
– Большое вам спасибо за распорядительность. Вы тут так командуете, что я принял вас за командира тральщика.
Отвел офицеров в госпиталь, иду назад смотреть команду.
Три часа ночи. Кого-то несут. Это лейтенант Кузнецов: "Умру, Михал Михалыч... Не выдержу. Очень все болит".