Тайны пустоты

Елисеева Валентина

– Хорошо, – согласилась Таша, давая себе клятвенный зарок никогда больше не полагаться на игру своей богатой фантазии.

– Так ты пойдёшь за меня замуж?

– Да, – заверила Таша и ахнула: – Ты снова улыбаешься!!!

– Правда? Не уверен, что приветствую возвращение эмоций – сильные чувства причиняют дикую боль.

– Когда слепой прозревает, его глазам тоже вначале больно от света. Но ты знаешь, счастье видеть стоит того, чтобы потерпеть и привыкнуть. Целовать ментальную проекцию – совсем глупо?

– Наверное, но ощущать твои чувства становится всё приятнее и приятнее. И вспоминается, что это ощущение мне знакомо – на Земле каждый мой день начинался

с него и заканчивался им. – Стейз стоял, сняв очки и зажмурившись, крепко прижимая к себе Ташу. Его лицо утратило невозмутимость и становилось то задумчивым, то нежным.

– Ты вспоминаешь? – тихо-тихо прошептала Таша, боясь разрушить идиллическое согласие, воцарившееся между ними. Стейз кивнул. – И что скажешь?

– Что мне безумно, невероятно повезло встретить в своей жизни тебя. Ты моя звезда в бесприютной космической мгле.

И к ней пришла от него волна нежности и восхищения, окрашенная в трепетные тона восторженности и ласковой заботы, навеявшая воспоминания о ночах на Земле, когда их жаркая страсть сплеталась воедино с таким же всепоглощающим чувством... любви.

– Ты высветлил всё подпространство вокруг нас, – счастливо рассмеялась Таша.

– Оно реагирует на мои эмоции? – не поверил Стейз, открыл глаза и ахнул, потрясённо осматриваясь. – Таша, звезда моя, поверни головку вправо! А теперь влево... Нет-нет, ещё немного левее: видишь, где идут трансгрессии между квази-энергетическими уровнями?

Её поволокли в одну сторону, потом в другую. Она ощущала переливающееся между ними чувство всеобъемлющего доверия и крепкой неразрывной эмоциональной связи, точь-в-точь такое же, как на Земле во время схватки с бандитами, и понимала, что он вновь видит её глазами. Стейз крутился в пустоте, как ребёнок в песочнице: неугомонный и абсолютно счастливый.

– Наверное, так же вёл себя Ньютон, увидев падение яблока, – философски заметила Таша. Хочешь быть женой учёного – соответствуй статусу: смотри, куда сказано, иди, куда просят, разводи мглу руками, чтобы «яблоки» падали отчётливей. Но когда тебя нежно обнимают и прижимают к груди, долго рассматривая переливы тёмно-серой мглы, – это приятно, что и говорить. – Я долго ломала голову над концептуальными вопросами: «Что делать?» и «Как возродить нашу эмоциональную связь?», а следовало положиться на мудрость Брилса. Он же чётко сказал: «Живи, как живёшь», разве что не добавил: «И тогда обязательно сотворишь глупость, спасительную для галактик». Если б я родилась гражданкой Альянса, то с первых слов разобралась бы в смысле твоего диалога с матерью, но, как говорится, нет худа без добра. Стейз, извини, что сбиваю творческий экстаз, но твою ментальную проекцию питают мощные приборы, а моя привязана только к бренному телу.

Глава 38. Свадебные хлопоты

Очнулась она в кабинете Стейза, накрепко зафиксированная в медицинской капсуле. Изумлённо уставившись на металлические кандалы на руках, Таша насмешливо приподняла брови:

– Предотвращал побег невесты из-под венца?

– Что-то вроде, – проворчал Стейз, выбираясь из своего кресла и вызволяя её из плена скоб и иголок. – В случае твоего побега мне было бы страшно лень перелистывать сотню досье других потенциальных невест.

– Рада, что избавила тебя от такого скучного занятия! – расхохоталась Таша и с горячим любопытством спросила: – Так что теперь будет?

– Жаркая брачная ночь подтверждения помолвки, – известил Стейз, утаскивая

её на руках в безлюдный по причине ночного времени коридор. – Возражения не принимаются.

– Да я о пустоте спрашиваю! Ты много важного увидел? Тебе вообще как-то поможет это «двойное зрение»?

– Поможет, – подтвердил Стейз. – Мне будто бы показали ответы к задачам в конце учебника. Конечно, практическую значимость в физике имеет вовсе не сам ответ, а теория, приводящая к верному результату. Но когда знаешь, какой результат безусловно верен – гораздо легче создать путь к нему. Скажем так: слепому, не способному увидеть звёздное небо, крайне сложно заниматься астрономией, особенно в одиночку, когда слепы все вокруг.

– Хм-мммм... Честно говоря, даже зрячим трудно ею заниматься. То есть, моментального решения всех проблем пока не предвидится?

– Нет, но теперь нам точно хватит времени, чтобы отыскать и исправить все нарушения стабильных структур подпространства. Авгуры много лет твердили об опасности освоения пустоты, но мы, как и наши предшественники-физики, смеялись и отмахивались: наука не нашла логической взаимосвязи пустоты и живого мира. И эта приверженность абстрактной логике чуть не стоила нам всех миров Альянса! Думаю, всё-таки придётся остановить транспортное сообщение и ликвидировать все существующие туннели и линии связи, а потом проложить их заново в местах, безопасных для «экологии» пустоты. Год назад я бы сказал, что стратег по Инфраструктуре проклянёт меня за такое предложение. Однако сейчас, имея в перспективах переселение тысяч миров на космические станции на краю изученной вселенной, он с радостью воспримет любую альтернативу.

– О-оооо, а кто-то утверждал, что ему незнакомо слово «шантаж», – ехидно протянула Таша, поудобней устраиваясь в руках своего стратега. – Теперь-то не глупо тебя целовать?

– Давай доберёмся до жилого блока, – хрипло взмолился Стейз.

...

Откровенные разговоры отчего-то легче всего вести по ночам, когда тебя обволакивает мягкий, тихий сумрак. Когда жар медленно остывающей взаимной страсти не даёт сомнениям пробиться в скептический разум, вечно настроенный отыскать тёмные пятнышки на белоснежных облаках абсолютного счастья.

– На Земле я безумно боялась, что ты умрёшь из-за отсутствия развитых медицинских технологий, – шептала Таша. – Потом планировала долго-долго тянуть с операцией по извлечению чипа, уговаривать тебя не рисковать собой и остаться жить в моём мире.

– А я тогда боялся, что ты перестанешь воспринимать меня как мужчину из-за моей инвалидности, из-за того что я долгое время лежал перед тобой слабый и беспомощный, всецело зависящий от тебя. Потом, когда ты шарахнулась от меня при первой встрече после моего выздоровления, я заподозрил, что так оно и случилось.

– Поверь, тебя невозможно воспринимать иначе, как сильного волевого мужчину, даже когда ты слеп и глух, даже когда еле двигаешься из-за покрывающих всё тело бинтов и боли в ранах. Да что там: когда ты лежал в полусознательном состоянии, я чувствовала твою напряжённую борьбу с собой, с болью, с чёртовыми обстоятельствами, лишившими тебя всякой связи с внешним миром! Ты для меня всегда был и будешь настоящим, безупречным мужчиной – и единственным.

– Договорились, хоть ты нахальным образом похитила мои слова о тебе и выдала их за свои, – сверкнула в полутьме белозубая улыбка Стейза. – Оррин с самого начала твердил, что ты создана как специально для меня, и это был тот редкий случай, когда я полностью соглашался со словами друга. Я всегда видел в тебе идеал и единственную для меня женщину.