Тайны Ракушечного пляжа
Шрифт:
На шоссе кроме меня почти никого не было, и я ехала быстро, как будто, если бы я опоздала, дом мог исчезнуть.
Я поставила машину под большим дубом. Было тепло, листья еще не пожелтели, но чувствовалось, что осень уже наступила. Кристально прозрачный воздух и четкие тени делали окружающий мир почти сюрреалистически отчетливым.
И на этот раз никаких машин перед домом видно не было.
Я поднялась по бревенчатой лестнице. Обогнула дом и поднялась на веранду. Немного постояла к дому спиной и полюбовалась видом на фьорд, слегка удивившись его красоте, которую в молодости, вероятно, была не в силах оценить.
Поскольку я в этот раз была уже морально подготовлена,
Не знаю, откуда брался этот странный запах стоялой морской воды, гниющих водорослей и протухшей рыбы, запах смолы, влаги и темноты, но именно так всегда пахло под верандой Гаттманов. Так пахло, когда мы с Анн-Мари, играя вместе в первое лето, ползали тут по каменным плитам и я видела ее лицо в полосках света, проникавшего через щели в полу. Так пахло и когда мы прятались там, чтобы шпионить за старшими сестрами и их парнями, или когда приходилось сюда залезать, если кто-нибудь ронял в щель между досками пола столовый нож или ручку. Или в те редкие разы, когда дом оказывался заперт и надо было доставать ключ, спрятанный в огромной раковине, лежавшей в глубине, около самого фундамента. Пахло так и сейчас, когда я, стоя на четвереньках на холодном, влажном камне, пыталась рассмотреть что-нибудь в темноте подпола.
Я увидела несколько старых вентерей, грабли для ракушек и ловушку для омаров; гниющей рыбой пахло, конечно, именно от них. И тут же, на своем обычном месте, покрытая тонким слоем зеленоватого мха, но совершенно целая и невредимая, лежала большая раковина. Ее наверняка в свое время привезли с какого-то чужестранного побережья. Я схватила ее и осторожно потрясла. Послышалось глухое бряцание, и из таинственной перламутровой сердцевины раковины выскользнул ключ и упал прямо мне на руку.
Ключ, похоже, очень давно не использовался. Чтобы он вошел во входную дверь, с него пришлось соскоблить слой ржавчины. Но, встав в замочную скважину, повернулся он очень легко. Взявшись за ручку двери, я немного помедлила и прислушалась. Полная тишина. Никаких звуков моторов — ни автомобильных, ни лодочных. Никаких шагов или голосов в доме. Я нажала на ручку и вошла в дом.
С ощущением сказочности и нереальности происходящего, я бродила по комнатам, которые выглядели точно так же, как двадцать четыре года назад. От каждой вещи, словно запахи, исходили воспоминания. Некоторые из них были настолько сильны и навязчивы, что мне приходилось защищаться, а они охватывали меня цепями событий, голосов и бурных чувств. Иные воспоминания были более слабыми, едва уловимыми и вызывали лишь легкий трепет где-то в глубине души.
Через некоторое время чувство нереальности отпустило. Я заметила, что на самом деле кое-что изменилось. Исчезла какая-то мебель, хотя я и не могла сказать наверняка, что именно, не хватало и всяких мелочей, которыми так быстро обрастает любое человеческое жилище. В комнатах стало просторнее, и мне подумалось, что именно это обстоятельство и придает дому некую сказочность.
На этаже Сигрид и Тура все осталось на месте, кроме большого комода, который Лис со Стефаном вынесли в тот раз, и картины, про которую Оке, помнится, говорил, что она слишком ценная, чтобы оставлять ее на неохраняемой даче.
Маленькая чердачная каморка, принадлежавшая Анн-Мари, была забита хламом. Но комната старших девочек, где мы с Анн-Мари жили в последнее лето, ничуть не изменилась. Покрывала с бело-синим рисунком выцвели на солнце. Я откинула покрывало на кровати, стоявшей в глубине
Стоя возле кровати, я внезапно почувствовала, до какой степени устала. Я бросила взгляд на часы. Они показывали без десяти пять — именно то время, когда приходит час расплаты за взятое мною в кредит бодрствование. Как та девочка в домике трех медведей, я заползла в чужую постель. Отметив, что «музыка ветра» с ракушками по-прежнему висит на окне, я закрыла глаза.
Перед тем, как я заснула, мне привиделась Анн-Мари с полным ртом вишен. Ее красивые губы скривились, она выплюнула три косточки и рассмеялась. По ее лбу и щекам раскачивались зеленые тени.
___
~~~
Девочка, казалось, понимала, что стесняет ее движения. Она прижалась к Кристине, прислонилась лицом к ее шее и постаралась сделаться как можно более плоской и маленькой. Поначалу Кристина чувствовала, что мышцы у малышки напряжены, но вскоре девочка расслабилась и стала следовать ритму гребков, раскачиваясь из стороны в сторону. От ее спокойного дыхания кофта Кристины стала теплой и влажной. Кристина взглянула на личико, обрамленное черными волосами. Веки опущены, рот чуть приоткрыт. Девочка заснула у нее на груди.
Поднимаясь с берега со спящим ребенком на руках, Кристина продолжала ее рассматривать. Кожа у девочки была настолько темная, что различить черты лица удавалось только с очень близкого расстояния. Точеный носик, густые брови. Сколько ей может быть лет? Два года? Или три?
Солнце уже стояло высоко, но в доме было мрачно и прохладно. Все окна Кристина завесила одеялами. Она любила солнечные блики на воде и игру света в листве, но не хотела, чтобы солнце попадало в дом. Работа лучше продвигалась в полумраке или при свете лампы. Прислушиваться к вещам при свете солнца всегда бывало труднее. Оно каким-то образом влияло на поверхность предметов. Они замыкались, скрывались за защитной оболочкой.
Кристина осторожно положила малышку среди одеял на полу и сама легла рядом. От девочки пахло солнцем и солью. Кристина ведь встала еще ночью. И теперь она почувствовала, насколько устала от долгого путешествия. Она уткнулась лицом в волосы девочки и заснула.
Во сне она все время ощущала присутствие малышки. Ее дыхание, запах ее волос, мягкую кожу.
Проснулась она в полдень. Яркий солнечный свет просачивался в щели и рисовал на полу белые линии. Между одеялом и окном жужжала попавшая туда муха. Было жарко, и потная рука Кристины прилипала к плечу девочки.
Она почувствовала, что голодна. Девочка продолжала спать, а Кристина тем временем приготовила поесть. Омлет, жареные шампиньоны, помидоры, сыр и хлеб. Она развернула стул спинкой к столу и уселась с тарелкой на коленях. Не отрывая взгляда от ребенка, она принялась есть.
Девочка проснулась. Белки ее глаз засверкали в полумраке дома. Она долго лежала не шевелясь, а лишь осматриваясь. Потом она села, почесала косматую голову и посмотрела на Кристину.
Кристина застыла, не донеся вилку до тарелки. Она замерла полностью, как когда ее замечала косуля. Что же девочка будет делать? Заплачет?