Тайны седого Урала
Шрифт:
Дело в том, что если бы первыми появились воины Аллаха, то на Урале, как и везде, где распространился ислам, неминуемо был бы введен запрет на использование в быту правоверных предметов, украшенных изображениями людей и животных. Это уже состоялось везде на Ближнем Востоке, в Персии, древнем арабском мире, где высоко было развито, к примеру, искусство чеканки на изделиях из металлов — блюдах, чашах, сосудах. Их украшали высокохудожественно исполненными сценами охоты, пиров, битв, бытовыми ситуациями.
Пришедшие к власти в арабском мире аскетичные пророки и халифы запретили впредь изготовлять подобные вещи и потребовали под страхом жестокой кары изъять их из обихода.
Но
И они начали потихоньку скупать (иногда и просто подбирать выброшенное) такое добро и массово сбывать его за пределами исламского мира. Одним из мест массового «сброса» таких изделий из южных стран стал и Урал. Прекрасно исполненной, тончайшей резьбы и чеканки блюда, чаши, сосуды археологи обнаружили во многих местах по всей уральской протяженности. Но значительно больше таких находок в кладах и капищах Северного и Среднего Урала, что и понятно. Пришедший на Южный Урал ислам вытеснил их и оттуда. А везли арабы с Урала то же, что и персы, — меха, кость, металлы.
Викинги открывают Биармию
Где-то в одно время примерно с проникновением на Урал арабских торговцев с юга с севера дорогу к его богатствам нащупали еще одни претенденты — викинги. Только они с самого начала ориентировались не на торговлю — их делом были ничем не прикрытый грабеж и разбой.
Считается, что первым из славного племени морских налетчиков до северо-восточного края Европы доврался некто Отер — один из предводителей дружин на службе у английского короля Альфреда Великого. Случилось это во второй половине IX века н. э. Сохранился текст доклада мореплавателя своему государю. По форме он весьма незатейлив, но вполне информативен. Создается впечатление, что плыл Отер в совершенно неизвестную его собратьям область. Пробираясь на своей посудине вдоль северного побережья Европы, почти повсеместно наблюдет он голую пустынную местность.
Внезапно глазам мореплавателей открылась бухта в устье Северной Двины, на берегу которой стояло крупное селение. Жившие в нем люди говорили, как утверждает Отер, на языке, близком финскому. Обитатели поселка сказали прибывшим, что они — биармийцы, население страны, которая протянулась далеко на восток, вплоть до Уральских гор. Как понял Отер, земля в этой стране была довольно хорошо обжита и даже обрабатывалась. Биармийцы легко шли на контакт с викингами, заходили к ним на суда, совершали обменную торговлю. Отер разжился у них мехами, моржовыми клыками, и все это он доставил своему королю.
Так что вполне возможно, что именно рассказы отважного Отера впервые открыли непоседливым викингам новые объекты для набегов. Во всяком случае, примерно с этих пор и на протяжении около трех веков саги скандинавских и исландских сказителей наполняются восторженными описаниями победоносных набегов воинственных мореходов-варягов на поселения народов крайнего северо-востока Европы. Многократно прямо-таки сладострастно описаны богатства разграбленных ими племенных капищ, взахлеб рассказывается о сказочном обогащении налетчиков, ободравших богато изукрашенного идола — местного бога Юмалу, на котором, как и на многих других богах, были возложены драгоценные меха, навешаны ожерелья из золотых и серебряных украшений, навалены вокруг изделия из драгметаллов.
Самые поздние упоминания в сагах викингов об их «посещениях» этих мест относятся к началу XII века. Но это не означает, что разбойники жировали на наших землях только
Новгородцы и Заволочье
Интересное совпадение.
Как раз в тот год, когда летописи отметили нападение «свеев», жителям приуральских и зауральских городков удалось успешно отбиться и от прибывшей к ним с теми же целями новгородской рати. Правда, новгородцы прибыли к Уральскому хребту, чтобы свирепо покарать тамошних обитателей за злонамеренную неуплату причитающейся с них дани Господину Великому Новгороду.
И в самом деле, у новгородцев в ту пору были уже устоявшиеся веками «права» обирать северные приуральские и зауральские народы. Право это новгородцам досталось через многолетнее подавление мужественной борьбы местных жителей за свою свободу.
Про то, что в этих краях можно хорошо поживиться, новгородские ушкуйники поначалу вызнали, вернее всего, от соседей-варягов. И уже на страницах первых русских летописей, на скрижалях несторовой «Повести временных лет», фиксируются поползновения граждан Великой Северной Русской Республики установить свое владычество над этими дальними землями.
Многие исследователи (к примеру, подобные утверждения высказывает А. А. Дмитриев в своей интереснейшей работе «Древности бывшей Перми Великой») считают, что упоминание в новгородских источниках о походе Улеба в 1032 году за «Железные ворота» есть и первое «печатное» свидетельство о попытках новгородцев покорить «чудь заволоцкую», людей, живших в областях за Волоками, которыми путешественники перебирались из рек бассейна Северной Двины в воды рек бассейна Волги. Но это и первое сохранившееся свидетельство об отчаянном сопротивлении тамошних обитателей попыткам их покорить, ибо записано там же: «…мало ихъ возвратишися, но мнози там погибоша…»
Иван Беляев в «Рассказах из русской истории» добавляет, что экспедиция эта была организована горожанами самовольно, без привлечения княжеских воинов. И вообще, этот Улеб был воеводой, выборным вечевым избранником, а не княжьим назначенцем.
Через сорок пять лет новгородцы, как следует из той же летописи, решились повторить попытку Улеба — и с тем же результатом, хотя экспедиция была организована уже более профессионально. Во главе ее стоял князь Глеб, внук великого князя Владимира, крестителя Руси. Но и ему не повезло. Погиб он в схватке с заволоцкою чудью.
В 1096 году новгородцы снова снарядили в те края экспедицию, правда, по описанию судя, она была уже чисто торгового назначения. (Хотя дата эта признана большинством исследователей, следует сказать, что Д. С. Лихачев, готовивший одно из изданий «Повести временных лет», откуда и заимствованы все эти сведения, полагает, что указанная торговая поездка могла состояться ив 1114 году — тому в тексте рукописи он нашел веские подтверждения.) В отчете об этой поездке впервые в письменном русском источнике и была зафиксирована дальняя горная страна, где, среди стылых снегов, в горах полуночных, обретается народ, живущий охотой и задешево меняющий добытые меха на железные изделия.