Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941

Семиряга Михаил Иванович

Напоминание о сложных и противоречивых событиях, происходивших в Прибалтийских республиках в 1939–1940 гг., и далеко не безупречном поведении в них тогдашнего советского руководства, как и любое другое напоминание о трагическом прошлом, должно быть не только его осуждением, но и предостережением о недопустимости повторения чего-либо подобного.

5. Батальоны переходят Днестр

Одновременно с военно-политической акцией на северо-западе – в Прибалтике – была осуществлена такая же акция и на юго-западе – в Бессарабии и Северной Буковине. При этом цель ставилась та же: присоединить эти территории к Советскому Союзу. Но предпосылки, содержание и особенно методы в «прыжке на юго-запад» существенно отличались от тех, что применялись в «прыжке на северо-запад».

Во-первых, если с молодыми Прибалтийскими республиками Советская Россия заключила мирные договоры и признала

их полную независимость, то с Бессарабией дело обстояло сложнее. Пользуясь слабостью молодой советской власти в первые месяцы после Октябрьской революции, королевская румынская армия вторглась в Бессарабию. Несмотря на заверения румынского командования о временном пребывании войск в Бессарабии с целью «наведения порядка», румынские власти при поддержке своих сторонников в созданном в Кишиневе органе «Сфатул цэрий» вскоре провели акт о присоединении этой области к королевской Румынии вопреки принятой в Бессарабии декларации о ее вхождении в состав Российской республики.

Поскольку решение румынского правительства было принято без участия правительств РСФСР и УССР, они не признали его, а линию, проходившую по реке Днестр, считали не государственной границей, а демаркационной линией. Румынская оккупация Бессарабии затянулась на два десятилетия. Советское правительство на протяжении всего этого периода считало себя свободным в выборе времени и средств для решения проблемы Бессарабии.

Во-вторых, в отличие от суверенных Прибалтийских республик Бессарабия являлась частью независимого румынского государства. Поэтому правительство СССР вело переговоры с румынским правительством в Бухаресте, а не с региональными властями в Кишиневе. К тому же, как указывают очевидцы, местное молдавское население встретило приход в 1918 г. бухарестских властей в сопровождении армии и жандармерии холодно, а то и просто враждебно. История освободительной борьбы молдаван в эти годы наполнена многими вооруженными выступлениями. Среди них особенно выделяются Хотинское (в 1919 г.) и Татарбунарское (в 1924 г.) крестьянские восстания, жестоко подавленные румынскими властями.

В-третьих, требуя решить советско-румынский конфликт из-за Бессарабии, советское правительство в своих действиях не нуждалось в каких-либо промежуточных этапах, вроде создания военных баз и временной дислокации контингентов Красной Армии. Речь шла о прямом возвращении этой территории Советскому Союзу без каких-либо условий и законодательного оформления.

Тем не менее в 20–30-е годы советское правительство не ставило в категорической форме вопрос о немедленном возвращении Бессарабии. Было ясно, что правящие круги Румынии, лавируя между западными державами и Германией, могли обратиться к ним за помощью и получить ее. Эта проблема могла быть решена только при коренном изменении международной обстановки и при иной расстановке политических сил в Европе. Такая ситуация наступила в 1939–1940 гг., когда ведущие державы Запада были заняты войной друг с другом, а возможные шаги Германии в пользу Румынии были заблокированы секретным протоколом, приложенным к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 г. В этом документе одна из ведущих капиталистических держав Европы Германия, конечно, не забывая при этом и свои интересы, впервые, по существу, признала право Советского Союза на возвращение отторгнутой от него территории. Правда, в пункте третьем этого протокола было сказано несколько расплывчато: «Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии»[ 733 ]. Северная Буковина здесь не упоминалась. Как свидетельствуют документы о переговорах Молотова и Гитлера в Берлине 13 ноября 1940 г., на соответствующие и неоднократные упреки Гитлера и Риббентропа в том, что захват Советским Союзом Северной Буковины является нарушением советско-германских договоренностей, Молотов отвечал, что Буковина стала тем последним звеном, которого не хватало Советскому Союзу для объединения всех украинцев в одно государство. И переходя в контратаку, советский нарком заявил, что год назад в секретном протоколе Советский Союз действительно ограничивал свои требования только Бессарабией. Однако «в нынешней ситуации… Германия должна понять заинтересованность русских и в Южной Буковине. Но Россия не получила ответа и на этот запрос. Вместо этого Германия гарантировала целостность всей территории Румынии, полностью пренебрегая планами России в отношении Южной Буковины»[ 734 ].

733

Год кризиса. 1938–1939. Т. 2. С. 321.

734

ADAP. Serie D. Band XI 1. S. 471.

Парируя, Гитлер с раздражением ответил высокому гостю что «даже если только часть Буковины останется за Россией, то и это будет значительной уступкой со стороны Германии». Далее

он напомнил, что «в соответствии с устным соглашением бывшая австрийская территория должна войти в германскую сферу влияния»[ 735 ].

Из записи бесед в Берлине можно сделать вывод, что советское руководство при подготовке требований к Румынии консультировалось с Гитлером по поводу возможности присоединения к СССР всей территории Буковины, но поддержки не получило. Более того, Гитлер, предоставив гарантии территориальной целостности Румынии, вообще заблокировал реализацию этого советского намерения.

735

Ibidem.

Обсуждая бессарабскую проблему, правительство Румынии, как и Советского Союза, постоянно консультировалось с Германией, выясняя ее позицию в случае обострения советско-румынских отношений, и, после того как советские войска вступили в Западную Украину и Западную Белоруссию, они действительно обострились. Уже 21 сентября 1939 г. министр иностранных дел Румынии Г. Гафенку заявил, что «Польша и Румыния выполняли до сих пор функцию барьера против большевизма. Румыния не сможет впредь выполнять одна эту функцию…». В последующем Гафенку призвал западные державы помириться с Германией и объединиться с ней для совместного выступления против Советского Союза.

В начале декабря 1939 г., когда шла советско-финляндская война, Гафенку жаловался германскому посланнику в Бухаресте В. Фабрициусу, что Советский Союз имеет притязания на Бессарабию, а Болгария – на Добруджу. Он просил посла выяснить, сможет ли Германия удержать Россию от этого шага, и запугивал его тем, что большевизм, проникнув на Балканы, будет угрожать всей Европе[ 736 ].

В январе 1940 г. по случаю 22-й годовщины присоединения Бессарабии к Румынии в Кишиневе состоялось заседание министров с участием местной администрации. Вскоре Бессарабию посетил король, в связи с чем было заявлено, что, мол, и Одесса является исконно румынским городом. Румынская печать широко и с удовольствием расписывала англо-французские планы завоевания Кавказа.

736

См.: ADAP. Serie D. Band VIII. S. 391.

Все эти провокационные акции, как справедливо квалифицировало тогда советское полпредство в Бухаресте, свидетельствовали о том, что румынское правительство было проводником комбинаций западных держав и возлагало большие надежды на организацию их похода против Советского Союза.

О планах Румынии свидетельствовала и концентрация в начале 1940 г. румынских войск в районах Бессарабии и Буковины, а весной того же года в стране демонстративно была проведена мобилизация более миллиона резервистов, увеличены военные расходы. Одновременно румынское правительство обратилось к Германии за помощью в создании линии укреплений вдоль Днестра. Таким образом, милитаризация Румынии шла полным ходом в предвидении военной акции со стороны Советского Союза.

В специальной директиве немецкому посланнику в Бухаресте статс-секретарь Вайцзеккер посоветовал сообщить румынскому правительству, что Германия не располагает данными, которые свидетельствовали бы об агрессивных намерениях России в отношении Румынии. Вайцзеккер сообщил также, что у Румынии нет оснований претендовать на Бессарабию, которая до 1918 г. принадлежала России, и поэтому советское правительство имеет право не признавать присоединение этой области к Румынии[ 737 ].

737

См. idid. S. 420.

На последовавшие затем новые тревожные запросы румынского правительства относительно возможности советской агрессии Риббентроп 8 февраля 1940 г. еще раз повторил, что положение Румынии его не беспокоит и что он не предвидит никакой русской агрессии[ 738 ].

О намерении советского правительства практически реализовать свой «интерес» к Бессарабии было впервые высказано на сессии Верховного Совета СССР 29 марта 1940 г. Молотов тогда заявил: «У нас нет пакта о ненападении с Румынией. Это объясняется наличием нерешенного спорного вопроса о Бессарабии, захват которой Румынией Советский Союз никогда не признавал, хотя и никогда не ставил вопрос о возвращении Бессарабии военным путем»[ 739 ].

738

См. ibid. S. 593.

739

Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта – 4 апреля 1940 г. М., 1940. С. 40.