Тайны тамплиеров
Шрифт:
Но сей незримый враг все время искушает и жестокосердно преследует вас, стараясь свести на нет то доброе и справедливое дело, которое вы исполняете взвешенно и с усердием. Так как его цель свести на нет это дело, извращая ваши стремления, утверждая, что когда вы убиваете, то вы делаете это из ненависти и от жажды насилия, а когда вы берете трофеи, он говорит, что вы делаете это из жадности. Но вы не попадетесь к нему в сети, потому что если вы и убиваете, то вы имеете все основания, чтобы ненавидеть, и когда вы берете трофеи, у вас есть все основания быть корыстными. Я говорю «у вас есть честные основания для ненависти», потому что вы ненавидите не людей, а грешников. Я говорю «у вас есть основания быть корыстными», потому что брать у них все, что вы в состоянии унести, вполне законно из-за их греховности, и вы по справедливости становитесь владельцами того, что может вознаградить ваш труд. «В доме же том оставайтесь, ешьте и пейте, что у них есть, ибо трудящийся достоин награды за труды свои; не переходите из дома в дом» [Лука 10.7, Матфей 10.10]. Ибо в Моисеевом законе написано: «Не заграждай рта у вола молотящего. О волах ли печется Бог?» [Первое послание к Коринфянам 9.9, Первое послание к Тимофею 5.18]. Почему мы должны отказываться от заслуженного вознаграждения? Если человек вознаграждается за слова, которыми поучает своих ближних, то уж точно тот, кто отдает свою жизнь на защиту ближнего, должен быть пожалован? Возможно, вы скажете, что ваша профессия отвлекает вас внешними делами и стоит преградой на пути к внутреннему совершенствованию и духовному развитию. Вы желаете мира и покоя, так как можете стать «птичками Божьими», посвятив себя уединенной и созерцательной жизни. Говоря так, вы показываете стремление служить Господу: «Ибо свидетельствую им, что имеют ревность по Боге, но не по рассуждению» [Послание к Римлянам 10.2], «Иисус сказал в ответ: не знаете, чего просите» [Матфей 20.22]…
Слушайте, как Христос отвечает вам, а не мне: «И говорит им: чашу Мою будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься, но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую — не от Меня зависит, но кому уготовано Отцом Моим». С точки зрения справедливости тот, кто желает властвовать, не должен избегать труда, и тот, кто ищет корону, не должен избегать сражений…
Поскольку я рассчитываю, что ни один мудрец среди вас не будет отрицать, что чем более сокровенно любое достоинство, тем быстрее приведет оно к спасению.
Ни один из верующих не должен сомневаться,
И хотя, исходя из текста письма, часть рыцарей роптала, более склоняясь к чистому монашеству, костяк Ордена честно исполнял свои обязанности, то есть воевал. Тамплиеры построили в Палестине множество крепостей (точнее сказать, отремонтировали то, что им досталось от прежних времен). Они получали, благодаря умелой пропаганде, немало пожертвований. Сам Гуго де Пейн и первые рыцари, равные ему и сплоченные многолетними трудами в подземелье, были посланы в разные земли — кто путешествовал по Южной, кто по Северной Европе, принося доход Ордену. Гуго отправился с орденским посольством в Англию. Шерпантье приводит такую запись из английской хроники: «В означенном году (1128) Гуго де Пейн, командующий ополчением Храма Иерусалимского, приехал в Англию с двумя воинами и двумя клириками (поскольку у Храма нет еще своих клириков и капелланов, можно предположить, что речь идет о монахах-цистерцианцах), объездил весь этот край, набирая вплоть до Шотландии бойцов для Иерусалима, так что многие взяли крест и в оном же году отправились в Иерусалим». Через год его следы находятся в Анжу, еще через год — в Испании. Кроме желающих стать тамплиерами он обретает и многочисленные дары. Например, все по тому же Шерпантье, «29 января 1130 года он, согласно документам, пребывает при дворе епископа Авиньонского, который передал в дар Ордену церковь святого Иоанна Крестителя (Сен-Жан-Батист) в Авиньоне». Вообще-то не только де Пейн занимается сбором средств в пользу Ордена. Как писал в своей книге «Тамплиеры» П. Рид, «Пайен де Мондидье, один из девяти отцов-основателей ордена, судя по всему, представлял тамплиеров во Франции к северу от Луары; Гуго де Риго собирал пожертвования в районе Каркассона; Пьер де Ровира — в Провансе; а будущий магистр ордена Эврар де Бар — в Барселоне. Приношения могли быть как весьма скромные: клочок бесплодной земли, конь, меч, доспехи и даже пара штанов, — так и очень богатые: крупные земельные наделы, доходы от рыночной торговли и мукомольного производства во владениях таких магнатов, как герцог Бретонский или Элеонора Аквитанская. Элеонора также освободила тамплиеров от выплаты таможенных пошлин в порту Ла-Рошель. Нередко пожертвования вносились самими рыцарями. Так, Гуго де Пейн и Готфрид де Сен-Омер удостоились высоких похвал за внесение в орденскую казну своего имущества. А Гуго Бурбутон из Северного Прованса, присоединившийся к тамплиерам в 1139 году, на деньги, вырученные от продажи владений, основал командорство, которое остается одним из самых богатых и поныне». Сам де Пейн возвращается в Палестину. И скоро уже мы видим его в Иерусалиме. Вот теперь-то в его подчинении не только восемь рыцарей, а довольно значительный контингент, и принятый в Труа устав как нельзя лучше справляется с проблемами новообразованного воинства. Орден начинает функционировать не как группка кладоискателей, а как большой и сильный организм. И — увы! — этот организм не может существовать без круга вопросов, которые доверяются только тем, кому их можно доверить. Так скорее всего и сложилось то, что сегодня называется внутренним кругом тамплиеров, то есть посвященными в некие тайны. А все остальные — не только оруженосцы, сержанты, прислуга, но и набранные в Европе новые рыцари, живут только по уставу, который никаких тайн не предполагает и требует лишь одного: дисциплины. Скорее всего так и сосуществуют в одном Ордене слой посвященных и слой профанов. Это тем более возможно, поскольку мы знаем особенности мира, из которого вышли многие наши посвященные в тайну рыцари.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СОВЕРШЕННЫЕ ЛАНГЕДОКА
Однако не французы!
Южные земли, которые были позже присоединены к Франции, в годы становления Ордена Храма не были французскими. Они настолько не были французскими, насколько только могли ими не быть. И именно из этих земель в огромном количестве шел приток новых рыцарей-храмовников. Вот почему меня всегда умиляет, когда сегодня Орден Храма пытаются позиционировать как истинно французский. Нет, ни в коей мере это не был французский Орден. Да и не мог им быть, поскольку юг не находился под властью французского короля! Хотя, конечно, под какой бы властью он ни находился, жители юга говорили на своем, провансальском или же окситанском, языке, они ощущали себя другим народом, не французами. К злосчастному XIII веку это был особый регион, со своей историей, культурой и — религией. Последнее должно нас наиболее заинтересовать, хотя бы потому, что вокруг верований складывалась и сама жизнь той эпохи. Так что нам стоит повнимательнее приглядеться к тому, чем же были южные окраины Франции в средневековье. Поверьте, это весьма любопытный экскурс в прошлое.
Итак, наши отважные рыцари нашли не только драгметаллы в темных подземных норах под основанием Соломонова храма, но и некие тексты, которые ввиду незнакомого им языка поручили прочтению специалистов. Мы, конечно, достоверно не можем сказать, что это были за тексты, но предположить можем: тексты были написаны ессеями и содержали сведения о том человеке, которого христианские иерархи сделали богом. Ессеи в Иисусе никакого бога не видели, да и с чего бы это им? Для них он был всего лишь одним из посвященных, причем не самым уважаемым. С гораздо большим доверием они относились в его родному брату Иакову. Христианской церкви даже пришлось публиковать особые разъяснения по этому вопросу; документы оказались презабавными! В них четко указывалось, что считать Иакова братом Христа — ересь, поскольку у бога не может быть брата. Вот так вот. Если вдуматься, разъяснение точно в духе политики правящей партии, потому как, если Иисус был зачат непорочно, то откуда бы взяться братьям? Ессеи знали обоих, почему и думали по-другому. Оказалось, судя по этим документам, что у бога-сына есть не только один брат, а несколько, впрочем, как и сестер. Как хотите, но мать Иисуса Мария все-таки была еврейкой, а евреи никогда не нарушали завета своего Иеговы — плодитесь и размножайтесь. Удивительнее было бы, если Мария родила всего одного ребенка, это казалось бы едва ли не позором. Так что в семье у будущего бога все было в порядке — мама с папой, братья и сестры. С точки зрения иудаизма — правильная семья. Но бог с ней, с семьей. У самого Иисуса, если он только не выродок какой-то, все по тем же законам тоже должна была быть семья. Не мальчик ведь уже. Вполне зрелый муж. В его возрасте не иметь семьи считалось предосудительным. Вот почему, конечно, если Иисус был историческим лицом, то и жить он должен был согласно условиям своего времени — то есть жениться и родить детей. Или хотя бы одного ребенка, а затем соблюдать обряд целомудрия. Именно так поступали ессеи, понимая: если совсем никого не рожать, так некому будет познавать священные тайны мира. Конечно, они размножались не с таким вдохновением, как прочие иудеи, но и совсем без этого дела не обходились. Не надо считать христианских отцов церкви полными идиотами — они вполне понимали, кем может оказаться бог, если найдутся неретушированные сведения о его земной жизни. Но поскольку им уже удалось уничтожить все данные, которые могли оказаться доступными, и переписать даже те Евангелия, в которых этот вопрос (в силу его ненужности) обходится стороной, все равно любое сочинение на тему «как стать богом» было опасным. Опасным — для Рима. Истинным — для тех, кто знал традицию и передавал ее изустно. Потому как на юге нынешней Франции появилось множество эмигрантов из Палестины, то традиция и не думала пресекаться. Из-за всего этого религия юга отличалась от религии Рима так же, как лицо скандинава от лица эфиопа. Южане считали себя истинными христианами, а Рим — той вавилонской блудницей, которая впервые была обличена в Апокалипсисе. Если Апокалипсис удалось как-то втащить в эсхатологическую нишу и сделать практически безвредным, намекнув, что речь там идет о языческом Риме и о конце мира язычников, которые служат Сатане, вообще, и недавно приобщенные к духовным ценностям северяне эту баланду скушали, то южане с их смешанным культурным наследием знали точно: речь о том самом Риме и той самой Церкви, извратившей учение подлинного Иисуса Христа. Именно на юге пышным цветом расцвело то, что римская церковь поспешила обозначить ересыо манихеев.
Манихейство было основано в III веке нашей эры персом Сураиком из Ктезифона (218–276), которого называли Мани или Манес, в переводе — дух. Манихеи были дуалистами и рассматривали мир как битву между силами добра и зла. По этому учению Христос был духом света, и манихеи стремились добиться совершенства, чтобы уподобиться Христу. Тело в этом случае выступало как сила зла, с которой необходимо бороться. На основе ереси Манеса выросли еретические течения богомилов, а также катаров и альбигойцев, которые очень похожи и о которых речь пойдет ниже. Как писал Ч. Геккертон, «Манес, выкупленный из рабства богатой персидской вдовой, отчего его прозвали «сыном вдовы», а учеников его «сынами вдовы», привлекательной наружности, сведущий в александрийской философии, посвященный в Митраические мистерии, проехал Индию, доезжал до границ Китая, изучил евангельское учение и таким образом жил среди религиозных систем, извлекая свет из всех и не оставаясь доволен ни одной. Он родился в благоприятную минуту, и его темперамент делал его способным к трудным и фантастическим предприятиям и планам. Обладая большой проницательностью и непреклонной волей, он понял обширную силу христианства и решился воспользоваться ею, скрыв гностические и каббалистические идей под христианскими названиями и обрядами. Для того чтобы придать этому учению вид христианского откровения, он назвался Параклетом, возвещенным Христом своим ученикам, приписывая себе, гностическим способом, превосходство над апостолами, отвергая Ветхий Завет и приписывая языческим мудрецам философию выше иудейской. Печальные умозрения дуализма, чистого и простого, вечность и абсолютное зло вещества, вечная смерть тела, неизменность принципа зла — вот что господствует в смеси, принявшей от Манеса свое название и смешивающей магизм с иудаизмом. Неведомый Отец, Превечное Существо Зороастра, совершенно отвергается Манесом, который разделяет вселенную на две несогласуемые области: света и тьмы, одну выше другой; но между ними большая разница: первый, вместо того чтобы склонить последнюю к добру, доводит ее до бессилия, побеждает, но не подчиняет и не убеждает ее. Бог света имеет бесчисленные легионы воинов (эонов), во главе которых находятся двенадцать высших ангелов, соответствующих двенадцати знакам Зодиака. Сатанинское вещество окружено подобной же ратью, которая, будучи пленена прелестями света, старается завоевать его, поэтому глава небесного царства, для отвращения этой опасности, вливает Жизнь в новую силу и поручает ей стеречь границы неба. Эта власть называется «Мать Жизни», она и есть душа мира, «божественная», первобытная
Именно юг Франции Лангедок, Гасконь, Прованс, — откуда родом первые рыцари Храма, был охвачен ересями катаров и альбигойцев. Если тамплиеры нашли древние тексты кумранской общины ессеев, то вполне понятно, почему их отношение к ортодоксальной церкви было неблагожелательным. И также понятно, почему в новый французский Устав были внесены изменения: именно катары и могли быть теми самыми отлученными братьями, мировоззрение которых рыцари вполне разделяли. Но в чем же была причина ненависти церкви к ереси катаров? О, это вопрос особый.
Катарская «ересь»
Сами катары катарами себя не называли. «В течение долгого времени считалось, — говорит историк катаризма М. Рокеберт, — что термин «катары» происходит от греческого «Katharos», что означает «чистый». Сегодня нет сомнений, что сами катары никогда себя так не называли. Этот термин по отношению к ним употреблялся только их врагами, и, как мы можем судить, использовался в оскорбительном смысле немецким монахом Экбертом из Шонау, впервые упомянувшим его в своих проповедях в 1163 году. Через тридцать пять лет католический критик Алан Лилльский пишет, что им давали такое прозвище от латинского слова «catus» — кот, потому что, «как о них говорят, когда Люцифер является им в образе кота, они целуют его в зад…» Это оскорбление объяснялось тем, что катары приписывали творение видимого мира принципу Зла, а во многих средневековых традициях, особенно в Германии, кот был символическим животным Дьявола. Распространялись слухи, что если катары считают, будто мир создан Дьяволом, то они и поклоняются ему в образе кота, хотя на самом деле катары как никто были далеки от поклонения Дьяволу. Следует заметить, что средневековое немецкое слово Ketter, означающее «еретик», происходит от слова Katte — «Кот» (в современном немецком языке Ketzer и Katze). Дуалистам также давали и другие прозвища: если в Германии их называли «катарами», то во Фландрии «попликанами» и «пифлами», в Италии и Боснии «патаренами», на Севере Франции — «буграми» или «булграми» — особенно оскорбительное выражение, которое означало не только «болгары», но часто являлось синонимом слова «содомиты». Но им давали также и необидные прозвища. Например, в регионе Ок их часто называли «ткачами», потому что они предпочитали эту профессию. Использовали также региональные обозначения: «еретики из Ажена, Тулузы, Альби…» Последнее слово, вместе со словом «катары», приобрело огромную популярность, и с течением времени слово «альбигойцы» стало эквивалентом слова «катары» и им стали называть людей, проживающих далеко от региона Альбижуа… Однако сами себя катары называли «христиане» и «добрые христиане». Обычные верующие иногда называли их «совершенными», «добрыми людьми», но особенно часто употреблялось слово «друзья Божьи», о чем очень много свидетельств в Лангедоке XIII столетия. Это был буквальный перевод славянского слова «богу-мил». Так что будет абсолютно справедливо и в соответствии со словарем того времени называть эту дуалистическую Церковь, известную как «богомилы» на Балканах и «катары» на Западе, «Церковью Друзей Божьих».
В целом учение катаров и альбигойцев весьма простое. Они считали, что земная жизнь служит только для подготовки для вступления в Царство Божие и душа человека, заключенная в телесную оболочку, должна достигнуть очищения, чтобы Бог позволил ей вернуться на небеса. Способ достижения этой цели — простая жизнь, уединение, чистота мыслей и поступков, по возможности — отказ от плотских радостей. Конечно, простая жизнь была строгой и аскетической, а уединение было более похоже на отшельничество, нередко с обетом молчания, но если учесть, насколько развращенной и непривлекательной была в то время официальная церковь, то вполне понятно, почему жители французского Юга отдавали предпочтение учению катаров — искреннему и одухотворенному. Бог, в которого верили катары, не был тем странным триединым божеством, которое изобрела в ходе долгих дебатов в раннем Средневековье христианская церковь. Это был бог Света, который не посылал своего сына умирать на кресте. Для катаров сам крест не был священным символом, поскольку использовался как орудие пытки. Бог катаров был добрым богом, а тот бог, который бы допустил смерть своего сына на кресте — Сатана. Просветление, которого добивались катары, не обреталось молитвами кресту и распятому сыну, его можно было достичь только собственными силами, раскрывая свою душу навстречу Единому Богу (а не Троице), путем индивидуального общения с этим Богом-Абсолютом. В этом плане вера катаров напоминает веру ессеев, которые тоже говорили об индивидуальном пути к Богу и считали, что «чистая» жизнь способствует просветлению души. И те и другие излагали свое учение в аллегорической форме, почему можно предполагать, что источником для такого мировоззрения служили какие-то древние еврейские тексты. И тут важно вспомнить, что юг Франции долгое время был тем местом, куда бежали еврейские эмигранты, и особенно — члены кумранской общины ессеев, которая была известна в I веке как община Дамаска (так называлось местечко, где ессеи жили). Если верить даже каноническим Евангелиям, подчищенным церковью до предела, то в них упоминается брат Христа Иаков. Считается, что именно Иаков был руководителем общины ессеев. И тогда совсем не случайно один из первых рыцарских орденов получил название Ордена Святого Иакова. Это имя для жителей Ближнего Востока и неортодоксальных христиан значило очень много. Многие ессеи вынуждены были из-за гонений переселиться на юг Франции — вот вам и корни катаров… и первых рыцарей-монахов. Вполне вероятно, из последователей ессеев вырос Орден Сиона, который и вырастил рыцарей-тамплиеров, яковитов и рыцарей
Гроба Господня. На протяжении тысячелетия потомки ессеев хранили свою истинную веру и помнили свою истинную историю.
Но вернемся к катарам и альбигойцам.
Катары считали, что церковь сознательно извратила христианство, и уподобляли ее синагоге Сатаны. По их мнению, между Богом и человеком не должно быть посредника, и все церковные таинства — только способ заморочить разум человека и владеть его душой, отвратив ее от истинного пути просветленных. Они не верили, что души умерших попадают в чистилище, считали ненужными и вредными существование икон и крестов, потому что в них нет ничего святого и они не помогут человеку стать лучше и чище. А уж о взимаемой церковью десятине и речи не шло, поскольку это явное доказательство того, что церковь — власть Сатаны. От зла и греха не может защитить святая вода, потому что она всего лишь вода и нет в ней никакой святой силы. Индульгенции не могут отпустить человеку грехи, потому что он пытается купить чистоту за деньги, а ее нельзя купить, ее можно только достичь. Они выступали против крещения водой, считая, что этого явно недостаточно, а крещение детей и вовсе отрицали, поскольку принятие веры — акт осознанный: «злобная Церковь Римская, распространяя обман и выдумки, говорит о том, что Христос учил крестить материальной водой, как это делал Иоанн Креститель до того, как Христос начал проповедовать. Но это можно опровергнуть по многим пунктам; ибо если крещение, практикуемое Римской Церковью — это то крещение, которому Христос научил их Церковь, тогда все те, кто не получил их крещения, будут осуждены. Ведь они крестят маленьких детей, которые не могут еще ни верить, ни видеть разницу между добром и злом, но и они без крещения, по их словам, будут осуждены. Кроме того, если крещение преходящей водой приносит спасение, тогда Христос пришел и погиб впустую, ибо еще до Него совершали крещение водой…. Что же касается двух крещений, Святой Павел ясно указывает, что только одно приносит спасение, говоря (Еф. 4,5): «один Господь, одна вера, одно крещение». Святой Лука в Деяниях Апостолов описывает, каково крещение, практикуемое Церковью Божьей, и хорошо показывает, какую цену доводилось платить апостолам, соглашаясь на крещение водой, говоря (Деян. 19,1–6): «Когда Павел прибыл в Эфес, то нашедши там некоторых учеников, сказал им: приняли ли вы Духа Святого, уверовавши? Они же сказали ему: мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святой. И Павел сказал им: во что же вы крестились? Они отвечали: во Иоанново крещение. Павел сказал: Иоанн крестил крещением покаяния, говоря людям, чтобы веровали в Грядущего по нем, то есть в Иисуса. Услышавши это, они крестились во имя Господа Иисуса, и когда Павел возложил на них руки, низошел на них Дух Святой». Они верили, что крещение, совершенное недостойным человеком, не дает никакой благости (а учитывая моральное разложение современных им отцов церкви, приходилось признавать их правоту — не дает). Они отрицали церковное таинство брака, поскольку брак — это совершенно земное мероприятие и к жизни души отношения не имеет. Но основное разногласие было в признании — непризнании Евхаристии. Римская церковь утверждала, что повторение обряда Тайной вечери дает каждому причащающемуся «пресуществление» души. Катары в такую глупость не верили. Да, они освящали хлеб перед едой и разламывали его на части, чтобы достался каждому, но при этом они не нарекали хлеб плотью Христовой, они вообще избегали есть любую плоть, даже и символическую. Вместо всего изобилия церковных таинств они практиковали только крещение Огнем и Святым Духом, разного рода такие крещения проводились простым наложением рук. Во власти церкви катары видели то, что и было на самом деле — огромную машину, стремившуюся подчинить себе всех людей, которые имели несчастье получить крещение. Они воспринимали власть церкви как насилие. В XII–XIII веках вера катаров была первым мощным сопротивлением власти церкви, когда в еретиках внезапно оказалось население огромной территории, причем люди самых разных сословий — крестьяне, горожане, рыцари и даже крупные феодалы. Поскольку официальная церковь заклеймила катаров как еретиков, то они создали систему управления своими сторонниками и систему тайных храмов.