Тайны уставшего города
Шрифт:
— Ничего ему делать не буду. Он, паскуда, пообещал подарить мне каракулевое манто, а сам его загнал и деньги пропил. Ты к его дружкам иди, пусть они ему помогают.
— А где я их найду? — изумился агент.
— А они в Ермолаевском переулке на хате у Стасика гуляют.
Немедленно в Ермолаевский выехала группа оперативников. В квартире был задержан Станислав Швабо и еще один хорошо одетый мужчина. Документы у обоих были в полном порядке. В комнатах никаких следов пьянки, которые обычны для блатхат. Приличная квартира вполне приличного
Обыск длился три часа. Ничего хотя бы отдалено напоминающего мех найти не удалось. А слова подруги Карпуши, что его дружки гуляют у Стасика, были не чем иным, как непроверенной оперативной информацией.
День стоял жаркий, и окна в квартире были открыты. Только на кухне они почему-то оказались на задвижках. Окна эти выходили на глухую стену соседнего дома. Инспектор Жуков вместе с Ефимовым открыли окна и увидели крепкие просмоленные веревки, прикрепленные к заранее вбитым металлическим костылям. Потянули за них и подняли в квартиру два мешка, набитых мехами.
На допросе Станислав Швабо показал, что большую часть мехов он отправил в Барановичи, чтобы контрабандисты переправили их в Пинск, на польскую территорию.
Архивы — удивительная вещь, в них находишь самые невероятные документы. Заметку из милицейской газеты о «сыне начальника Московской сыскной полиции Станиславе Швабо» Алексей Иванович Ефимов показал мне лет тридцать назад. Тогда это имя мне ничего не сказало. Но, начав работу над романом о Московской сыскной полиции, я увидел, что на самом деле с 1900 по 1917 год эту сложную службу возглавляли всего три человека: надворный советник Платонов, коллежский советник Кошко и коллежский советник Маршалк.
Казимира Швабо я разыскал среди высших чиновников для поручений сыскной полиции. В заметке было сказано: Швабо бежал за границу. Думаю, что нет, за границу уехал последний начальник московского сыска Карл Петрович Маршалк, причем не бежал, а покинул страну с разрешения Московского Совета.
Странная история семьи Швабо. Наверно, если бы не революция, Станислав стал бы инженером-путейцем, а его папаша дослужился бы до высоких полицейских чинов. Но в размеренную веками жизнь ворвались две революции, разрушили ее, и люди стали совершать поступки, на которые они, казалось, не были способны.
Как значилось в архивах, Станислав Швабо был высокопрофессиональным и удачливым преступником. Думаю, бывший гимназист из общения с отцом и его сослуживцами получил отличное знание уголовных приемов и методов.
Сын чиновника для поручений был не одинок. Мне приходилось сталкиваться с преступниками — детьми высоких милицейских начальников. Жизнь, кроме всего, — преемственность зла. Никто не может сказать, что толкает вполне обеспеченного и образованного человека на воровскую дорогу. Объяснить это невозможно. Этому можно только противостоять. Что и делали мои ушедшие из жизни друзья-сыщики и продолжают делать живые.
Провинциальный детектив
Поезд
Дремал за стойкой буфетчик, положив на руки плешивую голову с редкими клочками седых волос; переливались за его спиной рубиновым цветом бутылки портвешка и наливок.
Время тянулось медленно, как телега по разбитой осенней дороге, и я начал отключаться на секунду, подремывать над стаканом остывшего чая.
Я приехал в «стольный „город Скопин в 1958 году, чтобы встретиться с героем будущего очерка, которого год разыскивал в военных архивах. Полковник Емельянов служил военкомом в городе, именуемом „сердцем“ «подмосковной кочегарки“, в переводе на общедоступный язык Скопин считался центром Подмосковного угольного бассейна.
Я вышел на площадь и пошел в сторону центра. Город был приземистый и малоэтажный. Старые деревянные дома перепутались с уродливыми бараками времен начала построения социализма. В некоторых местах на улицах лежали дощатые тротуары.
Центр был такой же, как в десятках провинциальных русских городков: кирпичные торговые ряды, здание с колоннами, в котором размещался местный штаб ленинской партии, основательно сработанный еще в прошлом веке дом, где ранее был скопинский банк. Поглядев на его массивные стены, я почему-то вспомнил знаменитую картину «Крах банка».
В конце XIX века знаменитый судебный следователь статский советник Гончаров вел дело о фальшивом банкротстве скопинского банка. Тогда по Москве ходило двустишие:
Много в Скопине воров,Половил их Гончаров.Я постоял, посмотрел на здание банка, более напоминающее форт времен Крымской войны, и пошел в военкомат. Не думал я тогда, что через два десятка лет банк этот вновь прогремит на всю страну.
Управляющий банком приходил на службу за полчаса до начала рабочего дня. Он появлялся в конторе первым и уходил последним, свято считая, что служащие должны всегда видеть своего руководителя на посту.
До банка от дома пешком — не больше семи минут, но он работником числился номенклатурным, машина ему полагалась по должности, поэтому каждое утро за ним приезжала черная «Волга».
И в этот день он сел в машину, развернул городскую газету, но просмотреть ее не успел.
— Приехали, — доложил шофер.
— Жди меня здесь, — скомандовал управляющий и вышел из машины.
Он привычно нажал кнопку звонка, ожидая дежурного милиционера. Свет в вестибюле горел, но на звонок никто не реагировал. Такого за много лет его работы не было никогда. И он понял, что случилось что-то непоправимое.