Тайны Васильков или мое нескучное лето
Шрифт:
— Я знаю, что это невозможно, — прошептала я, — но… Может, я просто… продолжаю сходить с ума?
— Нет, — сказал Ваня.
— Но я точно помню… — Мои зубы выбивали дробь.
— Я сейчас принесу тебе чаю, — сказал Ваня.
— Н-не надо. Не уходи.
Мой голос был жалким, но мне было наплевать на это.
— Я открою обе двери и включу свет, — сказал Ваня, вставая.
Пока чайник закипал, Ваня непрерывно ходил туда-сюда и спрашивал меня, где лежит сахар, где заварочный чайник и не хочу ли я чего-нибудь к чаю… Когда он
— У этого чая какой-то странный вкус, — сказала я, пригубив чашку.
— Я добавил в него немного коньяка, — объяснил Ваня. — Это поможет тебе расслабиться и уснуть.
Чай был обжигающим, согревающим и очень сладким. Я выпила его залпом, как лекарство, и откинулась на подушки.
— Я все еще боюсь, но чувствую себя гораздо лучше, — сказала я, когда Ваня вернулся с кухни, выключив там свет. Он также погасил свет в коридоре и в гостиной, оставив включенным только торшер возле журнального столика. — Он был… настоящий, — добавила я. — Хотя было что-то… я не могу вспомнить.
— Об этом мы поговорим завтра утром, — твердо произнес Ваня.
Он укрыл меня одеялом, заботливо подоткнув его по бокам, взял кресло, поставил его у моей кровати и сел.
— А теперь спи, — сказал он.
— А ты…
— Я буду сидеть здесь до утра.
— Спасибо, — только и смогла выговорить я.
Я закрыла глаза, но через секунду снова открыла их. Мне показалось, что все повторяется, и что сейчас морщинистые холодные руки снова сомкнутся на моем горле… Ваня взял меня за руку и легонько сжал мои пальцы. Я некоторое время смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы, а потом заснула.
Утром мы сразу поехали к Орлиному Глазу. Так решил Ваня, разглядывая при солнечном свете мою шею, на которой проявились не очень яркие, но все же заметные, желтовато-синие пятна.
У меня было такое ощущение, что я еще не проснулась. Что я сплю и вижу дурной тягучий сон, из которого никак не могу выбраться. Я выпила два глотка кофе, даже не притронувшись к бутербродам, которые соорудил Ваня, и он, как ни странно, ничего не сказал мне по этому поводу. Он вообще говорил только на посторонние темы. О погоде. О своей вчерашней поездке. О разнице воздействия на организм человека зеленого и черного чая.
В машине он говорил о том, как красивы Васильки зимой, когда все засыпано пушистым белым снегом, деревья покрыты серебристым инеем, а от речки не остается и следа…
— Ваня, прекрати, — не выдержала я.
— Что? — непонимающе посмотрел он на меня.
— Мне, конечно, очень интересно тебя слушать, но я все равно почти ничего не слышу, потому что все время думаю только об одном…
— Через пять минут мы приедем, — сказал Ваня. — И ты подробно расскажешь все, что помнишь и все, о чем думаешь. Я просто не хочу заставлять тебя пересказывать все два раза.
— Какая разница, — пробормотала я, глядя на проселочную дорогу, покрытую кочками и ямами.
Едва
— Что-то произошло, — сказал он скорее утвердительно, чем вопросительно.
— Да, — ответила я.
— Рассказывайте все подробно, — скомандовал он.
Я несколько секунд сомневалась, с чего начать, но мне на помощь пришел Ваня.
— Вчера я уезжал в город, — сказал он. — Нужно было по работе…
Дальше я взяла инициативу в свои руки, подробно пересказав весь вчерашний вечер, начиная с визита к Галке, как того потребовал Степан Пантелеевич. Потом Ваня рассказал, как он приехал и не мог до меня достучаться и дозвониться, и поэтому влез в окно.
— Так вы говорите, окно было открыто? — обратился Орлиный Глаз к Ване.
— Я толкнул, и оно отворилось, — ответил тот.
— Я не проверяла защелки на окнах, — сказала я, поймав вопросительный взгляд Вани.
— Но я же просил тебя! — сокрушенно воскликнул он.
— Теперь это уже не важно, — отмахнулась я.
— Так, значит, сморщенные лапы, — рассеянно произнес Степан Пантелеевич. — Я думаю, вам нужно выпить чаю, — неожиданно закончил он твердым голосом.
— Чаю? — переспросила я. — Но я пила… вчера.
— И все же вы потеряли сознание не от удушения, а от страха, — сказал он, вставая и внимательно приглядываясь к моей шее. — Интересно, что подумал в тот момент этот ваш… товарищ в капюшоне?
Орлиный Глаз ушел на кухню, а мы с Ваней уставились друг на друга.
— В этой истории есть несколько неясных моментов, — сказал Степан Пантелеевич, разливая чай.
Мы с Ваней посмотрели на него вопросительно.
— Например? — спросил Ваня нерешительно.
— Например, почему Катерина резко села, хотя утверждает, что ее сковал ужас, и она не могла пошевелиться? Или как этот капюшон умудрился одновременно душить ее и держать за локти?
Я задумалась. Я напрягала память, как могла, но чувствовала, как что-то ускользает от меня, какая-то мелкая деталь, скорее всего незначительная. Моя память была наполнена парализующим ужасом и единственное, что я помнила отчетливо — это пустое лицо и серые морщинистые лапы…
— Я не могу вспомнить, — еле слышно сказала я. — У меня такое ощущение, что что-то было, но этот… страх мешает мне думать.
— Хорошо. Это мы пока отложим. А теперь, я думаю, пришло время задать вам главный вопрос, — Степан Пантелеевич выглядел чрезвычайно серьезным.
Мне стало как-то не по себе. Я оглянулась на Ваню, но встретив его сочувственный взгляд, быстро отвела глаза.
— Зачем вы приехали в Васильки? — спросил Орлиный глаз, глядя на меня с пристальным вниманием.
— Но я… — пробормотала я. — Я же вам говорила. Отдохнуть, расслабиться, повидать старых друзей…