Тайны военной агентуры
Шрифт:
Подбитая субмарина, находящаяся в пяти милях от вас, очень опасный зверь. Ее торпеды, выпущенные в тот момент, когда команда покидает лодку, могут превратить прекрасный корабль в пылающий ад. Поэтому мы прекрасно понимали, что захват вражеской подводной лодки будет делом рискованным. Но, учитывая такую добычу, как книги с кодами, стоило попытать счастья. В случае успеха служба военно-морской связи в Вашингтоне получила бы возможность настраиваться на частоту немецких субмарин и узнавать передаваемые им оперативные приказы. Это было бы равносильно тому, чтобы забраться во время матча в самую гущу игроков противной команды во время их совещания на поле. Все радисты в военно-морском штабе в Берлине станут тогда агентами американской разведки!
На совещании,
Утром в воскресенье 4 июня мы находились в 100 милях от мыса Кап-Блан Французской Западной Африки, когда из радиорепродуктора вдруг раздалось: «U.S.S. «Шатлен» [24] командующему оперативным соединением. Похоже, я установил звуковой контакт». Ко всем сообщениям о звуковых контактах относились с большим вниманием, и два ближайших к «Шатлену» эсминца устремились к нему на полной скорости, тогда как «Гуадалканал» поспешил в другую сторону: приход авианосца в район обнаружения подводной лодки равнозначен явлению пожилой дамы в бар во время драки — ему там делать было нечего.
24
американский военный корабль.— Примеч. пер.
Вскоре капитан «Шатлена» передал: «Объект контакта оценен как субмарина. Начинаю атаку». Два палубных истребителя «Уайлдкэт», улетевшие на помощь «Шатле-ну», кружились в воздухе, пока не заметили темную тень идущей под водой подлодки. Сориентировавшись по ним, «Шатлен» развернулся и выпустил серию глубинных бомб. Через короткое время из динамиков на «Шатлене» раздался возбужденный голос энсайна Дж. Кейбла, проследившего со своего «Уайлдкэта» за их погружением:
— Есть! Вы ее достали! Лодка всплывает!
Ровно через двенадцать с половиной минут после первого сообщения о подводной лодке из воды зловеще возник ее длинный черный корпус. Едва субмарина всплыла, «Шатлен», «Пиллзбери» и «Дженке», в соответствии с планом, открыли по ней огонь — только из мелкокалиберных зенитных пушек, а сверху на нее спикировали истребители, прошивая ее палубу струями раскаленной стали из своих 0,5-калиберных пулеметов. Нарушением давления внутри корпуса лодки этот огонь не грозил.
Позднее мы узнали, что немцы как раз сели обедать, когда взрывы глубинных бомб бросили их на пол, а следом за ними и тарелки с едой. После того, как их оглушенный капитан дал приказ к всплытию, немцы, уверенные что судно тонет, бросились к выходному люку и стали покидать лодку. Они все были выловлены из воды и финальную сцену поимки субмарины хмуро досматривали уже с палубы «Шатлена».
Как только подлодка всплыла, я взял микрофон, и из громкоговорителей на кораблях впервые за многие десятилетия раздалась команда: «Абордажные команды — вперед!» Наш авантюрный план удался вполне. Немцы покинули лодку, даже не выключив двигателей, и она стала двигаться по кругу со скоростью восемь узлов. На воду были спущены вельботы, и вскоре лейтенант А.-Л. Дэвид с «Пиллзбери» первым взобрался на борт вражеского судна.
Дэвид и его люди имели все основания ожидать, что, когда они начнут спускаться в люк, их встретят пулеметные очереди. Им также было известно, что на немецких подводных лодках обычно стояли 14 взрывных зарядов с часовыми механизмами для самоуничтожения, а они не умели определять время по этим немецким часам. Тем не менее, они спустились в люк боевой рубки, готовые отстреливаться, но к своему некоторому удивлению обнаружили, что лодка абсолютно пуста и находится в их полном распоряжении —
В отсеке, где помещался главный пункт управления, абордажная команда обнаружила струю воды диаметром в шесть дюймов, хлеставшую из открытого отверстия кингстона и грозившую через несколько минут утопить лодку, и, быстро найдя клапан, остановили течь.
С «Гуадалканала» была передана команда: «Остановите двигатели, мы возьмем ее на буксир». Как только винты перестали вращаться, лодка стала погружаться кормой. Мы, не тратя времени, медленно двинулись вдоль корпуса лодки и бросили парням, находившимся на ней, трос. При этом ее отвратительная морда с четырьмя заряженными торпедными трубами едва коснулась борта нашего корабля.
— Боже! — с чувством произнес я.— На этой субмарине хозяйничает ватага любознательных ребят. Я тебя умоляю, не дай никому из них побаловаться с пусковыми кнопками торпед!
Как только мы потащили наш приз за собой, корма субмарины снова показалась из воды. Тем временем абордажные команды, действуя быстро и четко, отсоединили провода на взрывных устройствах, осмотрели лодку на предмет мин-ловушек и собрали все важные бумаги, так чтобы у нас было что показать, на случай если мы ее потеряем.
Хотя наш «мустанг» был заарканен и теперь надежно привязан, он еще не был обуздан — подлодку, которая должна была смирно идти за кормой, постоянно сносило вправо. Я подумал, что у нее, должно быть, заклинило руль, и это обстоятельство, вместе с сообщением ребят с лодки о том, что они обнаружили мину-ловушку, побудило меня отправиться на нее самому. Мне не терпелось ее осмотреть, и теперь, как самоназначенный «офицер, отвечающий за мины-ловушки», я мог это сделать. Обнаруженная ловушка была прикреплена к водонепроницаемой двери, ведущей в торпедный отсек. Нам нужно было проникнуть в этот отсек, чтобы добраться до ручного рулевого устройства. Инструкция по обезвреживанию бомб требовала удаления всех с судна во время этой операции, но времени было мало, а кроме того, подобную работу хорошо делать в компании. Поэтому ловушку я снимал при энергичном содействии двух ребят из абордажной группы, неудержимо помогавших мне многочисленными советами, и вскоре под широкие улыбки, озарившие наши сосредоточенные физиономии, дверь была открыта.
Когда я снова выбрался из люка на воздух, моим глазам предстал наш художник, стоящий у рубки с кистью в руках, и большие красные буквы нового имени подводного корабля: «Сап Do, Jr.» — «Кэн Ду, младший». Скоро мы его сократили, и он стал для всех просто «Младший».
На «Гуадалканале» мы подняли на топ-мачте традиционную метлу (военно-морской сигнал, означающий: «Полная победа!») и взяли курс на Бермудские острова. В Вашингтоне на переданные нами сообщения наложили гриф сверхсекретности. Обратившись к команде с речью относительно предмета этой секретности, я заметил, что если нам удастся его сохранить, возможно, мы будем способствовать наступлению одного из переломных этапов войны на море. Мы везли на буксире пять акустических торпед противника, от которых сильно страдали наши корабли, и наши специалисты теперь сумеют разработать меры противодействия. Но даже важнее этого был захват немецких книг с кодами, и теперь представлялось необходимым скрыть этот факт, так как, узнав об этом, немцы, естественно, сразу изменят коды.
— И в заключение замечу,— сказал я,— что нет никакого смысла держать сувенир, если ты не можешь им хвастаться и всем показывать. Поэтому завтра все, кто их имеет, должны их сдать.
На следующий день старший помощник был буквально завален огромной кучей всевозможных предметов, и я совершенно не представляю, когда ребята успели собрать все эти штуки — все эти вентили, проволоку из часовых мин и массу всякого другого барахла. При этом я знал, что большинство из них скорее отдало бы свою правую руку, чем свои люгеры, бинокли, фотоаппараты и офицерские фуражки.