Тайны выцветших строк
Шрифт:
Через двадцать лет после того как были написаны эти строки, 27 декабря 1933 года, Стеллецкий снова входил в Арсенальную башню. На этот раз его спутниками были работавшие в гражданском отделе Кремля советские инженеры. Они поднялись на кремлевскую стену через соседнюю Троицкую башню и остановились перед дверью с увесистым замком. Попробовали подобрать к нему ключ, но ни один не подходил. Кто-то догадался толкнуть дверь, и она подалась. Башня не была даже заперта. По заржавленной железной лестнице Стеллецкий первым стал спускаться вниз. Он сразу заметил, что архив был вывезен — стены башни выглядели внутри такими же угрюмыми, как и снаружи. Дно ее было засыпано землей и мусором. Посередине зияло
«…Примечательны три входа, записал в тот же вечер Стеллецкий.
Один сверху, от Троицкой башни, самый древний, ныне заложенный свежим кирпичом. Другой — к Никольской, сравнительно узкий, тоже замурованный, и третий, знаменитый, «осиповский», загроможден мусором, досками, на дне вода на одном уровне с колодцем. Закладка белокаменная».
Заметив нелепо торчавший из этой закладки деревянный полосатый столб — часть сломанного шлагбаума, Стеллецкий вдруг усомнился, осиповский ли это ход?
По Конону Осипову, вспоминал он, сначала продолбили каменный арсенальный столб и уперлись в грунт. Здесь же белокаменная закладка не пробита насквозь. Если закладка и есть арсенальный столб, кирпичный свод тоже должен быть проломан, а тут он почему-то уходит вглубь, за тесаные глыбы белого камня…
«…Не понимаю, зачем тут мудрил пономарь Конон, — недоумевал археолог. — Строить крепления и продвигаться вперед — вот и вся недолга!»
«Большую загадку, — отметил он далее в своем дневнике, — представляет ход выше, из которого в пяте сферического свода башни пробита брешь и опущена деревянная лестница. В противоположную от лестницы сторону круто сползаешь по осыпи к замуровке, издающей под молотком гул… Словом, все здесь сложнее, чем я думал, и бесконечно интереснее, загадочнее. Здесь хоть купайся в тайнах!..»
Новый, 1934 год, как и можно было ожидать, принес археологу новые открытия. Кладоискатель неожиданно обнаружил, что его предшественники Конон Осипов и князь Щербатов ввели его в заблуждение.
«…Конон Осипов, — продолжал археолог свои записи, — ничего не понял относительно происхождения тайника, на который он напоролся, копая «ров», потому, конечно, он и не производил археологического исследования… Оказывается, не столб арсенала загородил вход, как думал Осипов, а этот вход был нарочно до дна заложен белокаменными глыбами на извести, после того как на него наткнулись и проломали. Заполнив середину камнем, сверху засыпали землей…
Этот ход, — заметил Стеллецкий, — заворачивал на соединение со ступенями, ведущими из подземелья к первому ярусу. Теперь главное — это выяснить, имеет ли этот замурованный тайник ответвления под Кремль? Если нет, то сенсационные рассказы дьяка Макарьева окажутся пустой болтовней…»
На следующий день, 11 января 1934 года, археолог смог, наконец, поздравить себя с первым успехом.
«…Важное достижение: соединен нижний этаж Арсенальной с ее подземным старинным проходом! Это дает возможность, кажется, ударить в белокаменную закладку сзади. Есть признаки, что с противоположной от прохода на ступени стороны замуровки прячется «брешь» в тайник, о чем упоминал Конон Осипов».
Через восемнадцать дней в дневнике появилась новая заметка под рубрикой: «Заветная стена».
«…Стена, о которой я мечтал двадцать пять лет, найдена! Открытие исторического значения! Всегда я был убежден, что из Арсенальной башни есть белокаменный ход под Кремль. И вот, сегодня, 29 января 1934 года, именно в день моих именин, на конце пятого метра белокаменной замуровки показалась, наконец, справа такая же белая стена из тесаного камня… Уверен, что я на пороге большого открытия…»
А еще через две недели, 13 февраля, за этой записью последовала новая:
«Синяя птица,
Заметки в дневнике по поводу хода работ становятся все короче и реже. Их заменяют вложенные в тетрадь копии служебных записок, адресованных коменданту Кремля и главному инженеру. Они написаны карандашом на листках блокнота. В левом углу обязательно стоит дата и два магических слова, которые Стеллецкий, видимо, проставлял с особым удовольствием: «Москва, Кремль».
Производитель работ то доносит о найденном им древнем выходе в сторону Неглинной, то требует выделить больше рабочих для расчистки тайника и археологических обследований в связи с обнаруженным в фундаменте арсенала узким тоннелем. В донесениях говорится также о находке старинных пистолетов, ружей, топоров и ножей. Сообщая о появлении воды в подземелье, которую необходимо откачать, Стеллецкий ходатайствует о выдаче рабочим непромокаемой обуви. По этим запискам видно, что он особенно заботился об ускорении темпа работ. Археолог даже сам взялся за лопату и приходил домой настолько усталым, что ему теперь уже было не до дневника. Лишь из ряда вон выходящие события заставляли Стеллецкого возвращаться к нему.
«…Обвал или смерть замахнулась, но… промахнулась, — записывает он 23 февраля 1934 года. — По крайней мере, на этот раз. По крайней мере, еще раз так, как уже было в 1912 году…»
Стеллецкий вспоминает, как в 1912 году он, затеяв в Лубнах раскопки, вырыл на валу огромный котлован. Рабочие ушли обедать, а он остался. За ним пришли мать с невестой. Он спускался вместе с ними в котлован.
«…А едва вылезли, — записал он в своем дневнике, — и я за ними поставил ногу на первую ступеньку, грохнуло за спиной несколько кубометров. Нечто подобное этому случилось со мной сегодня в тайнике Арсенальной башни. По краю исполинской арки, забитой землей, я вырыл проход… в пять часов отпустил рабочих и начал один раскапывать пустоту вроде ниши, забитую песком. Потом перешел на противоположную сторону раскапывать под сводом. Вдруг возле локтя выпал комок. Неужели, думаю, обвал? Едва успел подумать, как рядом со мною грохнуло несколько кубометров. Какое счастье, что ушли рабочие! А меня судьба бережет. Вероятно, не все сделал, чего она ждет. Во всяком случае, это суровое предупреждение. Следует быть очень осторожным. Неразумно погибнуть на последнем пути к мечте человечества благодаря собственному ротозейству».
«Охота пуще неволи», — шутили рабочие над ученым, не расстающимся с лопатой.
«Кто же учтет вашу работу?» — спрашивали они его, но Стеллецкий только усмехался. Ему хотелось первому проникнуть в «либерею».
«Сегодня уже нащупан шов, — отметил Стеллецкий 2 марта 1934 года, — которым связана белокаменная закладка 230 лет назад с белокаменным же ровным потолком итальянского хода четырехсоттридцатилетней давности… Завтра буду выбирать песок и искать противоположную стену. Если такую найду, библиотека Ивана Грозного, Ивана Губителя — так называл его Забелин — найдена!»
«Открыто обширное — шесть метров в диаметре — сводчатое помещение, забитое землею, забранное досками и засыпанное песком», — докладывал он коменданту Кремля.
Но подземный ход был заложен камнями глубже, чем предполагал Стеллецкий, и он вскоре наткнулся на еще одно серьезное препятствие — воду!
В 1912 году, исследуя в первый раз подземелье Арсенальной башни, Стеллецкий заметил в нем только грязь и пришел к выводу, что «в настоящее время вода исчезла».
Конечно, когда рабочие начали прокапывать ров вокруг стоявшего посреди башни ветхого колодца, археолог забеспокоился, как бы вода не прорвалась в тайник — ведь сруб был совсем гнилой. Он даже приготовил об этом докладную записку коменданту. Но все обошлось благополучно.