Тайны языческих богов. От бога-медведя до Золотой Богини
Шрифт:
Свидетельствами Абрамова пользовались видные сибирские историки, такие как П.А. Словцов, и мне — тогда начинающему краеведу — сомневаться в его трудах не пристало. Чем более я вчитывался в "Описание Березовского края", тем более убеждался, что в рассказах Сургучева есть какая-то доля истины.
Уездный смотритель училищ сообщал о множестве остяцких болванов: "Близ нынешней деревни Белогорской, в 35 верстах ниже Самарова, была нагая деревянная женщина, сидевшая на стуле под березою. Остяки называли ее Большой Богинею. При завоевании Сибири она приказала будто бы остякам схоронить себя, по иным же преданиям она сама бросилась в Обь.
На устье Иртыша находилось капище с идолом, коего называли Обской старик (Ас-иге или Ега-иге), божество рыб. Он имел вид человека с безобразным лицом и рогами, жестяным носом и стеклянными глазами. На
В Шоркарском городке было капище, посвященное идолу Орти-ку, который имел серебряное лицо, деревянную голову, вместо туловища — мешок, набитый мягкой рухлядью (мехами. — А. З.),руки — суконные рукава, ног не было. Кумир одет в суконный кафтан и поставлен в переднем углу капища на возвышении в виде стола. Его почитали другом и помощником Торыма.
Мастер, или Мастерко, находился близ нынешнего села Троицкого. В переднем углу капища, посвященного этому идолу, стоял большой мешок, набитый мешками разной величины и сверху туго завязанный. Посредине мешка, спереди, была привязана серебряная тарелка: вот изображение Мастерка (на тарелке? — А. 3.).Его почитали помощником Ортика, вестником воли высших божеств и божеством здоровья. Больной, просивший от Мастерка помощи, должен был сшить ему мешок из холста, сукна или другой ткани, но не из кожи. Усердные клали ему серебряные вещи и деньги…
В Белогорских юртах, на берегу Оби, было капище, и в нем — медный гусь, божество птиц. Седалище ему было устроено в виде птичьего гнезда. Остяки верили, что сей боготворный истукан легким и скорым летанием загоняет птиц в те места, где почитатели его занимаются птицеловством.
В одном капище с ним был другой идол — самый главный у остяков и вогулов, но при обращении их в христианскую веру, в 1712 году, он унесен на реку Конду к вогулам и там скрыт в отдаленности глухих лесов.
Обдорский край имел своих идолов, среди них — Золотая Баба, которую почитали пермяне до своего крещения. В 70 верстах ниже Обдорска находились два идола: один в мужском, а другой в женском одеянии, с особенными украшениями в осгяцком вкусе. Одежды их были обложены разными мелкими металлическими фигурами; на головах же было по серебряному налобнику. Каждый идол стоял в особом капище при одном избранном дереве.
Остяки, проезжая водою мимо них, старались держаться середины реки, чтобы веслом не коснуться берега и тем не разгневать божества. Томимый жаждой не осмеливался ни напиться воды, обтекавшей обожаемое место, ни вырвать близ него травы, ни сломать деревца. При народных бедствиях, как, например, при повальных болезнях, неулове рыбы или зверя, при падеже оленей и пр., были общие жертвоприношения. Главный шаман предварительно отправлялся к одному из идолов, входил в капище и вопрошал его о жертвах. После чего объявлял волю божества".
Много еще написал Абрамов о загадочных остяцких идолах и диких для нас жертвоприношениях им. Всего не пересказать, да и не в этом моя задача. Однако и из приведенного отрывка можно заключить, что в треугольнике между Кондой, Иртышом и Обью еще недавно процветала богатая языческая культура и приносились обильные пожертвования кумирам. В этот район и заманивал меня Сургучев на поиски Золотой Бабы, о которой Абрамов сказал до обидного мало. Чтобы не впасть в ошибку, приняв на веру Алешкины заверения, следовало попытаться разузнать подробнее об этом таинственном и тщательно оберегаемом божестве обских угров, известном под именем Золотой Бабы.
Скудные сведения о ней на страницах летописей и книг оказались на редкость запутанными и противоречивыми.
Первое сообщение о великой богине уральских племен донеслось через толщу веков (как ни странно!) с берегов далекой Исландии, где в конце ХШ в. правил варяжский конунг и летописец Снорри Стурлусон,
В саге об Олаве Святом, описывающей события 1066–1128 гг., рассказано о походе братьев Карл и и Гунстейна в северную страну Бьярмов (пермов?). Вел их викинг по имени Торир-собака. По окончании торга с биармами, накупив беличьих, бобровых и соболиных мехов, Торир предложил своим спутникам пограбить могилы и капища бьярмов: "Торир сказал, что есть такой обычай, что, если умирает богатый человек, все его имущество делят между умершим и наследниками. Мертвому достается половина или треть, но иногда еще меньше… Они оставили людей охранять корабли и сошли на берег. Сначала они шли по равнине, потом начались большие леса. "Сдирайте с деревьев кору, — сказал Торир, — так чтобы от одного дерева всегда можно было видеть другое". Они вышли на большую поляну. Середина поляны была огорожена высоким частоколом. Торир сказал: "Здесь внутри ограды есть курган. В нем золото и серебро перемешано с землей. В ограде стоит также бог бьярмов, который называется Йомали. Пусть никто не смеет его грабить". Они пошли к кургану и выкопали из него столько сокровищ, сколько могли унести в своих одеждах. Потом Торир сказал, что пора возвращаться обратно. Все побежали к воротам, а Торир вернулся к Йомали и взял серебряную чашу, которая стояла у нее на коленях. Она была доверху наполнена серебряными монетами… Ночи были светлые. Они плыли днем и ночью…"
Судя по описанию местности и обычаев бьярмов, можно сделать вполне определенный вывод, что герои саги побывали где-то в верховьях Северной Двины или Печоры, в древней пермской земле, и Торир-собака ограбил, возможно, саму Золотую Бабу. Из того, что в саге не упомянут материал, из которого сделан идол, очевидна его обычность, не способная поразить воображение, — дерево или камень. Из того, что чаша с серебром стояла на коленях идола, следует, что идол был сидящим, а в приношениях ему основу составляло серебро. Именно серебру отдавали предпочтение перед другими металлами уральские угры, а древние пермские боги чаще всего ваялись сидящими. Как показали исследования, в основе варяжских саг лежали реальные события, и нет оснований сомневаться, что эпизод с ограблением Йомалы был выдуман.
Косвенно это подтверждает и первый русский источник, в котором упомянута Золотая Баба, — летопись от 1398 г., посвященная кончине апостола Пермской земли епископа Стефана Великопермского: "Си бо святый святитель, новый апостол Пермская земля, учитель веру утверди и грамоте их изучи, се бо блаженный епископ Стефан, божий человек: ни бога знающих, ни законов водящих, молящихся идолам, огню и воде и камню и Златой Бабе, и кудесникам и волхвам, и древью… Боги их раскола ежи суть болваны истуканные, изваянные, вырезом вырезаемые…"
Пермяне берегли свое сокровище, чтобы укрыть его надежнее от посягательств православных миссионеров, унесли идола через Урал в Сибирь, перетаскивая временами с места на место для конспирации.
Казымские ханты говорили: "Сорни-най у нас", сосьвинские уверяли: "У нас", юганские твердили: "У нас где-то". И только кондинские манси заявляли: "У нас ее давно нет. Ее куда-то утащили наши старики и потом умерли, никому не сказав. Теперь мы не знаем, где она спрятана".
Полученные сведения, прямо скажем, не вдохновляли. Совершенно случайно в одном из сельскохозяйственных журналов отыскалась статья старшего научного сотрудника НИИСХ Северного Зауралья В. Бухменова о находке в районе Согомских озер, неподалеку от мансийской деревни Нюркой, каменной статуи. Публиковалась даже ее фотография. Правда, из остатков камней автору статьи не удалось сложить скульптуры, потому что алчные и бестолковые кладоискатели, чтобы ее расколоть, калили ее огнем и поливали водой. В довершение перекопали и перерыли всю округу. Народная память сохранила и имя таежного Герострата: тобольский купец Сыромятников. И не стало вековухи — каменной бабы. Бесследно исчезли и фигурки ее стоявших когда-то рядом детей. Осталась только легенда: "На племя, что кочевало в верховьях Конды и Юконды, напали плохие люди. Спаслись лишь старуха с двумя детьми и какой-то зверь, на котором они ехали, пока не окаменели. С тех пор и стоят каменные: в болоте — животное, а на увале — старуха с детьми. Из болота вытекает Хой-речка, а таежный урман, шумящий над каменной бабой, зовется "Старухиным мысом"".