Тайны затерянных звезд. Том 2
Шрифт:
— Клади! — велела Пиявка, хватая с диагноста сразу целый пук проводов с датчиками на концах и начиная прикреплять их на Кори даже раньше, чем я успел её уложить.
— Пиявка! — напомнил о себе капитан из-за моей спины. — Что с ней? Опять?!..
— Опять! — огрызнулась Пиявка. — Да, опять!
— Опять что? — я обернулся на капитана, и тот нахмурился и коротко ответил:
— «Звёздочка».
«Звёздочка»…
Когда-то раньше, говорят, этим милым словом мамы называли своих любимых дочерей. Но это было очень давно, ещё до того, как человечество начало плотно осваивать космос. До того, как были колонизированы и тем более заселены
Сейчас этим милым словом никто никого не называет. Его вообще стараются не произносить вслух, даже в контексте настоящих звёзд. Слишком странным и непонятным оно остаётся до сих пор, даже несмотря на многие попытки исследовать этот феномен.
«Звёздочка» или «звёздная лихорадка» — это болезнь, которая преследует человечество с того самого момента, как только появилась спейс-технология. Болезнь странная и болезнь страшная, потому что никто не понимал, что она из себя представляет, что её вызывает и как это «что» выбирает для себя жертв.
За все эти годы получилось собрать только некоторую статистику по вопросу «звёздочки», и она была неутешительной. Почти пятнадцать процентов людей являются переносчиками болезни, не болея самостоятельно. Больше чем пять процентов людей болеют «звёздочкой» в открытой форме.
Понятие «в открытой форме» означает, что у них в любой момент, независимо от того, где они находятся, в каком состоянии и в каких условиях, может начаться приступ. Судороги, рвота, резкое повышение и понижение температуры в пределах четырёх градусов в период до получаса, отсутствия реакции на внешние раздражители — и это лишь общие симптомы, которые проявляются у всех болеющих. А ведь помимо них, у многих болеющих есть и своя собственная реакция на болезнь, которую нельзя предугадать, пока не столкнёшься с приступом вплотную.
Защиты нет. Защититься от «звёздочки» невозможно никак, пробовали даже жить в скафандрах высшей степени защиты, и всё равно заражались, на основе чего учёные сделали осторожное предположение, что корни «звёздочки» лежат в сфере психологии, а не физиологии.
Естественно, эта версия тоже оспаривалась, однако не выявленный возбудитель, не понятный способ заражения и многое другое склоняло чашу весов в эту сторону. Но работа психологов и психиатров с больными тоже ничего не дала.
Лечения нет — ни один известный человечеству препарат не лечил от «звёздочки», потому что никто не понимал, что именно надо лечить. Единственное, что хоть как-то помогало (причём этот эффект был обнаружен случайно) — это старый, уже полузабытый в эпоху освоения космоса препарат под броским названием «иммуноза». Когда-то раньше он был популярен, поскольку представлял собой мощный иммуномодулятор, буквально подстёгивающий организм к борьбе с заразой собственными силами, но потом в нём обнаружили множество незаявленных побочных эффектов (включая привыкание при использовании чаще, чем раз в неделю), и запретили его применение.
«Иммуноза» не была лечением от «звёздочки», отнюдь. Но за счёт своего мощного эффекта она позволяла организму пережить приступы, не страдая от них так сильно, как это происходит без неё.
Альтернатива «иммунозе» тоже была — это целый коктейль из разных препаратов, часть которых конфликтует между собой, и суммарные побочки которых давали в этом вопросе фору
Или вколоть всего одну дозу «иммунозы», которой больному хватит, чтобы пережить приступ.
А если не сделать ни того, ни того, вполне вероятен летальный исход. Причём вероятность маленькой не назвать — около двадцати процентов. Один шанс из пяти, что либо диафрагму сведёт такой сильной судорогой, что даже искусственная вентиляция лёгких не поможет наполнить их кислородом, или температура поднимется до таких значений, что белки крови начнут сворачиваться, или наоборот — опустится до того, что клетки мозга начнут отмирать.
Что интересно — нельзя сказать, что «звёздочкой» болеют все космики. Те, кто родился и всю жизнь прожил на космической станции, не болели. Те, кто родился на планете и всю жизнь провёл на ней — не болели. Те, кто летал с планеты на орбитальную станцию и обратно — не болели.
Болели только пять процентов тех, кто хоть раз в жизни проходил через спейсер. Но в сумме это получались миллионы.
Я даже слыхал, что вроде бы какая-то медицинская корпорация полностью переквалифицировалась на исследование «звёздочки» и поиск лекарства от неё, и было это лет десять назад. После этого от них было только одно громкое заявление, что они буквально находятся на пути к лекарству, и потом опять — тишина.
Что ж, теперь я точно могу сказать, что лекарства они так и не нашли. Иначе бы Кори сейчас не лежала на медицинском столе, содрогаясь судорогами, а Пиявка не держала в руках наручники из мягкой кожи, половинки которых были соединены всего лишь одним звеном мощной стальной цепи.
— Помоги! — рявкнула она, не в силах удержать сразу и руки и ноги.
Я взялся за ноги Кори, пытаясь удержать их на месте, и чуть не потерпел фиаско — хрупкая тонкая девушка в минуты приступа становилась сильнее Магнуса! Ее нога вырвалась из моих рук, и чуть не зарядила мне коленом по лбу. Я уклонился, поймал её на возврате обеими руками и навалился всем телом, прижимая к столу. Обездвижил, улучил момент, подхватил вторую ногу, и тоже запихнул под себя, придавливая своим весом.
И всё равно этого было как будто мало. Ноги девушки так и дёргались в припадке, и каждый раз с ними вместе дёргался я — то подлетая над столом, то падая обратно.
— Вот так, держи! — велела Пиявка, и раздались щелчки наручников. — Сейчас помогу!
Пиявка подбежала ко мне, и, пока я держал ноги Кори, пристегнула и их тоже. Девушка оказалась полностью прикована к медицинскому столу, как бешеное животное, приготовленное к вивисекции. И вела она себя как то самое бешеное животное — билась и рвалась, отчего стол глухо гудел и, если бы не был намертво приделан к полу, то, наверное, подпрыгивал бы на одном месте.
— Проклятье! — выругалась Пиявка, вытирая лоб рукавом. — Каждый раз одно и то же!
— Но почему?! — вырвалось у капитана, который всё это время держал эмоции в себе, чтобы не отвлекать нас. — У неё же был приступ уже месяц назад!
— Да потому что этот урод! — выплюнула Пиявка так злобно, словно говорила о начальнике участка на Тантале-три, к которому она была приписана в своё время. — Который на корабле остался! Бешеный который!
— Семецкий? — спросил я, и Пиявка скорчилась: