Тайные безумцы Российской империи XVIII века
Шрифт:
Особенным образом сложилась судьба вроде бы излечившегося Алексея Камшина, освобожденного в 1762 году решением Сенатской конторы со ссылкой на статью Закона градского после четырнадцатилетнего пребывания в московском Новоспасском монастыре. До того как заболеть, Камшин служил пищиком в том же Новоспасском монастыре, где его отец был конюхом. Таким образом, все эти четырнадцать лет он провел там же, где, видимо, жил с детства, и, хотя теперь под присмотром, но в другом статусе, без каких-либо служебных обязанностей, даром получая пропитание, как полагалось монаху 199 .
199
РГАДА.
Возможно, изменения в политике Тайной канцелярии были связаны со сменой руководства этого учреждения: в 1746 году на место заболевшего и вскоре умершего А. И. Ушакова пришел А. И. Шувалов. Несмотря на зловещую характеристику, данную Шувалову Екатериной II 200 , его назначение, судя по всему, привело к определенной гуманизации использовавшихся Тайной канцелярией практик, что соответствовало общему духу царствования Елизаветы Петровны 201 . Служащие московской конторы, по-видимому, быстро поняли, куда дует ветер, и в последующие годы ошибок уже не повторяли. Однако теперь приходилось иногда умерять пыл не в меру ретивых служащих других учреждений. Так, в 1768 году на неправомерность наказания плетьми безумной жены однодворца Авдотьи Заварзиной, называвшей себя государыней, было указано Белгородской губернской канцелярии 202 .
200
Екатерина Великая. Мемуары. М.: Ладомир; Наука, 2021. Т. I. С. 330.
201
По мнению И. В. Курукина и Е. А. Никулиной, «Александр Иванович следователем оказался старательным, но не более. Не было в нем истовости и въедливости, да и готовности взять на себя любое дело, что отличало прошедшего суровую петровскую школу Ушакова» (Курукин И. В., Никулина Е. А. Повседневная жизнь Тайной канцелярии. М.: Молодая гвардия, 2008. С. 90). К этому стоит добавить, что у Шувалова, помимо Тайной канцелярии, были довольно обширные придворные обязанности, связанные с наблюдением за великокняжеской четой.
202
РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2303. Авдотья говорила, что она – «государыня», с ее изображением чеканят «рублевики» и с нее же написана икона Великомученицы Параскевы. Под плетьми она, однако, призналась, что все это говорила «по злобе» на бившую ее свекровь. А. А. Вяземский пришел к выводу, что «те говоренные ею слова таковой важности, из коей бы по самому разуму возможно было зделать какое-либо противное
Ил. 5. П. Ротари. Портрет графа Александра Ивановича Шувалова. Из кн.: Русские портреты XVIII и XIX столетий. Издание Великого князя Николая Михайловича, 1907. Том 3
Особый, выбивающийся из общей практики случай произошел в 1757 году – дело сержанта Преображенского полка Якова Волкова. Сержант давно был болен, признан безумным, так что воинское начальство было вынуждено приставить к нему караул. Когда же он произнес «слово и дело», его доставили в московскую контору Тайной канцелярии. Там при расспросе выяснилось: «Он, Волков, фармазон, и в квартиру ево приходят к нему незнаемо кто [с] собаками и маленькими птичками, и птички около ево летают, а собаки лезут в уши и прыгают на голову и незнаемо что кричат на него громко. И при том оной Волков говорил многие неосновательные слова». Сомнений в его душевном нездоровье у следователей не возникло; было решено отправить его в монастырь, и в московскую контору Синода ушла промемория с требованием определить, в какой именно. Вскоре пришел ответ: в Мосальский Боровенский монастырь. В конторе стали готовить сопроводительную документацию, но, судя по всему, о существовании этого, основанного еще в XIV веке монастыря чиновники московской конторы тайных дел услышали впервые и потому снова запросили синодскую контору: находится ли монастырь в черте города Мосальска или в его пригороде? Выяснилось, что в синодской конторе также необходимого «известия не имеется», но, к счастью, обнаружившийся в Чудовом монастыре монах разъяснил: Боровенский монастырь находится в двух верстах не доезжая Мосальска. В начале апреля 1757 года Яков Волков в сопровождении солдат был отправлен в Мосальск со стандартными инструкциями монастырскому начальству об условиях его содержания и благополучно доставлен на место, о чем рапортовал настоятель монастыря. Тогда же чиновники московской конторы проинформировали о деле Волкова петербургское начальство. Однако уже в начале мая из столицы пришло распоряжение, московских следователей, вероятно, озадачившее: сержанта из монастыря забрать, привезти обратно в Москву:
Поставить ево в близости от оной канторы на квартиру и довольствовать ево пищею неоскудно; до оного ж Волкова допускать ученого священника, дабы он мог ево разговаривать, да оной же канторы обер-секретарю Хрущову для разговору ж ко оному Волкову ходить почасту. А когда оное канторою усмотрится, что он пришел в совершенное ума своего состояние, тогда ево за пристойным смотром прислать в Тайную канцелярию на почтовых подводах, а при отсылке объявить ему, что он в Петербург отправляетца не иного чего ради, только как с ним показано будет некоторое милосердие.
Конец ознакомительного фрагмента.