Тайные операции «Моссад» и «Мухабарат»
Шрифт:
После того как Исламбули ушел, допрашивавший его подполковник написал на протоколе резолюцию: «Запретить участвовать в военных парадах». Это означало, что в разведке почувствовали, что он представляет опасность, поскольку связан с религиозными группировками.
2 сентября 1981 г. был арестован его старший брат — Мухаммед. 3 сентября Исламбули записал в своей записной книжке: «Самое большое счастье для правоверного — убить или быть убитым во имя Аллаха».
Означало ли это, что он стал думать об убийстве Сада-та? Повлиял ли на него арест брата? Очевидно, нет, поскольку
На этот вопрос он ответил сам во время судебного процесса.
— Три причины подтолкнули меня к этому. Первая: законы, которые действуют в нашей стране, не соответствуют учению ислама и требованиям шариата. Вторая: Садат действовал в интересах сионистов. Третья: преследование и арест духовных лиц.
Иными словами, причины были следующие: катастрофическое социально-экономическое положение в стране, кэмп-дэвидские соглашения, кампания арестов и репрессий, развязанная Садатом.
5 сентября Исламбули слушал очередную речь президента. Тогда он спрашивал себя: «Как покончить с Садатом?»
Из-за ареста брата он оказался в трудном положении. Он уже знал, что не будет участвовать в военном параде, поэтому решил взять очередной отпуск с 25 сентября, который совпадал с праздником жертвоприношения («Ид аль-Адха»). Он решил провести его с родителями и даже заказал себе билет.
Утром 23 сентября Исламбули вызвал командир — майор Макрам Абдель Аль.
— Извини, Халед, но сейчас я не могу согласиться на твой отпуск.
— Вы же знаете мои обстоятельства…
— Знаю… Я не могу отпустить тебя из-за капитана Абдель Рахмана Сулеймана. Его жена в больнице. Состояние крайне тяжелое. Он все время там. Если бы ни это, я отпустил бы тебя немедленно. Я сожалею, Халед, но ты должен заменить его на параде.
— Слушаюсь!
Потом майор спросил Исламбули:
— Какие новости о Мухаммеде?
— Не знаю. Со дня ареста его никто не видел.
— Еще раз извини, Халед.
— Значит так угодно Аллаху…
Именно в этот момент Исламбули почувствовал, что судьба уготовила ему миссию, угодную Аллаху. Идея убить Садата во время парада завладела им с этого мгновения.
— Иди в расположение бригады, — сказал майор. — Не забудь проверить готовность солдат и машин. Если хоть одна будет неисправна, не попадайся мне на глаза.
Утром 24 сентября старший лейтенант Исламбули со своим подразделением участвовал в прохождении артиллерийской колонны. Когда он проходил мимо главной трибуны, то снова подумал об убийстве президента. Вечером того же дня Халед один подошел к трибуне и долго ходил вокруг. На суде он заявит, что именно тогда у него начал вырисовываться план убийства Садата.
Он изучил все: скорость движения машин, расстояние между колонной и трибуной. Даже количество людей, которые будут сидеть на трибуне. Единственное, что он не знал — численность охраны. Но, планируя убийство, он делал ставку на внезапность. А также на то, что Садат будет убит раньше, чем охрана обратит на него (он хотел ликвидировать президента в одиночку) внимание.
Из протокола допроса:
«Халед
— В пятницу 2 октября мы собрались на квартире Абдель Хамида, чтобы «проиграть» операцию убийства Садата. Роль президента играл Ата Таиль.
В воскресенье 4 октября я в последний раз пришел к сестре, которой оставил свое завещание. Я хотел, чтобы все мои сбережения отдали нищим мусульманам. Я также оставил письмо родителям, в котором написал: "Прошу вас быть ко мне снисходительными. Я не совершил преступления. Если из-за меня с вами что-либо случится, прошу простить меня".
Вечером того же дня я встретился с Абдель Хамидом, который ждал меня в машине. Он был одет в солдатскую форму. При мне был чемодан с оружием и боеприпасами. Ата Таиль и Хусейн Аббас ждали нас в районе Ма-динат Наср, на площади Исмаилия в кофейне. Мы заехали за ними и отправились к месту проведения парада.
Трое моих товарищей имели поддельные удостоверения солдат 188-й бригады. Я приказал им идти к палаткам, в которых находились солдаты — участники парада. Они беспрепятственно вошли в одну из палаток. Хусейн Аббас назвался моим посыльным, Абдель Хамид — шофером.
Во второй половине дня 5 октября я собрал своих подчиненных. Троих солдат отправил в увольнение. Остальных распределил по машинам, которые пройдут колонной. Своих людей я определил в машину № 1, которая должна идти в правой шеренге».
Во вторник, 6 октября, в половине третьего утра Ис-ламбули разбудил Ата Таиля, Хусейна Аббаса и Абдель Хамида и поручил им наполнить патронами «магазины» автоматов. В 6.00 разбудил остальных солдат. В 6.30 рассадил их по машинам, за которые отвечал. Абдель Хамид, Ата Таиль и Хусейн Аббас сели в грузовик, которым командовал Исламбули.
Через полчаса после прибытия к месту ожидания Исламбули приказал солдатам вымыть машины и почистить пушки. Пока солдаты приводили в порядок технику, он незаметно передал Абдель Хамиду две ручные гранаты и еще две спрятал под приборной доской. Он также заменил пустой диск пулемета водителя на полный, который спрятал под сиденьем. Шофер в это время отсутствовал — Исламбули отправил его за сэндвичами.
Из протокола допроса:
«Водитель машины:
— На параде, когда грузовик проезжал мимо трибуны, Исламбули приставил мне в бок автомат и сказал, что застрелит меня, если я не остановлю машину. Я подчинился.
Затем он выпрыгнул из кабины. Я увидел у него в руках гранату. Потом услышал взрыв и выстрелы».
Обвинительное заключение в 450 страниц было написано довольно быстро. Можно было начинать суд. Но он откладывался из-за сорокадневного траура.
Поскольку речь шла о национальных интересах, суд заседал при закрытых дверях, публика туда не допускалась. Процесс был полон театральных жестов. Обвиняемые гордо сознавались в убийстве президента. Из-за стальной решетки, которая огораживала скамью подсудимых, то и дело раздавалось: «Аллах Велик!»