Тайные полномочия
Шрифт:
— Это несложно. Ваш мальчишка, не в пример вам, глуп… Спрятал под матрац и оставил дверь открытой…
— Надо будет ему надрать уши. По одному уху за ствол.
— В этот раз оба заряжены, — сказал Немуров, не спуская пальцы с курков и тщательно уперев приклад в диван. — Не вздумайте шутить со мной. Ваша хваленая реакция тут не поможет. Выстрелю быстрее. Даже вагонная качка не помешает. Хватит одной руки, чтобы продырявить вас как ворону. Сделаю это с большим удовольствием… Уходите…
— Опять не оставляете мне выбора…
Щелкнули взведенные курки.
— Шутки кончились, — сказал Немуров. — Мне все равно, пусть упекут на каторгу.
— Не будем устраивать
— Чего вам еще?
— После столь удачного ужина вы стояли с Граве в тамбуре… Вас видел проводник, поэтому не надо говорить, что этого не было. Граве должен был спросить вас про одну мелочь: что случилось на вечернике Бобби?..
— Я ничего не знаю, — быстро ответил Немуров.
— Он должен был спросить вас: что она видела?
— Уйди, Ванзаров, не доводи до греха…
— Что так поразило ее? Вы же были рядом…
— Ты не можешь этого знать! — закричал Немуров, забывшись и размахивая стволом. Можно было вырвать, не опасаясь за себя. Только выстрел мог пройти в соседнее купе. Граве было уже все равно. А если заряд уйдет в стену Женечки? Так рисковать было нельзя. Ванзаров отказался от соблазна.
Опомнившись, что противник ушел с линии огня, Немуров вернул приклад на место.
— Я вам ничего не скажу, даже если отдадите мне все деньги вашего грязного гонорара, — сказал он с показным спокойствием. — Уходите, прошу вас.
— Этого более чем достаточно, — ответил Ванзаров. — Все, что требовалось, я узнал.
Он повернулся и вышел.
А Немурова так и подмывало выстрелить ему в спину. Стрелять в безоружного человека, даже сломавшего ему ребро, было неспортивно. Он, конечно, противный, хуже вороны, но все-таки не ворона…
6
Женечка не сразу поняла, что случилось. В купе ворвался вихрь, схватил ее за руку, пробормотал что-то про кофе и потянул прочь. Она могла противиться, но напор был так мил, так силен и в чем-то приятен, что она поддалась. И послушно пошла за ним. Это было волнующе и необычно. Так с ней еще никто не поступал. Проходя мимо каморки проводника, он бросил мальчишке грозное распоряжение следить за порядком в купе. И это тоже было волнующе, как предчувствие чего-то большего, как выражение его силы и власти над ней. Женечка почему-то была готова подчиниться этой власти. С ней так было спокойно и надежно.
Ванзаров вывел ее в тамбур и захлопнул дверь. Женечка ощутила кожей, что сейчас что-то будет необыкновенное. Не успела она это подумать, как уже прижималась спиной к холодной стене, но и холода не ощущала. Его губы так крепко и сладко прижались к ее губам, а кончики усов щекотали смешно и тонко. Женечка задохнулась, потерялась и утонула. Все вокруг перестало существовать, не было ни поезда, ни дороги, ни холодного тамбура. Не было ничего, кроме этих губ. Она готова была не отпускать их никогда. Этого она хотела и ждала всю жизнь: чтобы пришел кто-то сильный, ничего не спрашивал, не объяснял, не просил, а вот так взял за руку, повел за собой и сделал с ней что захочет. Ничего другого ей и не надо. Как тонко он понял ее желания. Женечка таяла в губах и только краешком сознания замечала, что его руки что-то быстро ищут у нее на юбке. Она решила, что это такая грубая, чуть неумелая ласка, и позволила ему это непростительное поведение.
Все закончилось так же внезапно, как началось.
Ванзаров отпустил ее, взял руки и поцеловал.
— Благодарю вас, это было восхитительно, — сказал он так спокойно, словно не было этого
Она тронула волосы, которые были в полном порядке. Говорить ей было тяжело, она еще не вполне дышала.
— Так что вы хотели мне предложить? — спросила она, уже ощущая холод продуваемого тамбура.
— Кофе со сливками в такой час — в самый раз, — ответил Ванзаров. — Чтобы встретить утро нового дня.
— Вы полагаете? — спросила Женечка, не очень понимая, что она говорит.
— Да, я так полагаю, — сказал он. — В ресторане нам все приготовили. Там никто не помешает. Я обещал вашему дяде защищать вас и намерен сдержать слово…
Женечка взяла его за руку и поняла: так хорошо ей ни с кем не было. Пусть будет кофе даже в час ночи.
7
Поезд мчался сквозь ночь, ревом разгоняя тьму. Семафоры ему открывали путь, задерживая другие составы. Двойному литерному везде открывали дорогу. Вот уже позади осталась условная граница Петербургской губернии. Вот проскочили Тайцы и Дуденгоф. Вот уже промелькнула Военная. Вот пронеслась за окнами платформа Красного Села. До столицы двадцать четыре версты, на извозчике доехать можно. Половина от них пролетела под колеса с паром. Не сбавляя скорость, поезд приближался к Лигово. Машинист выглянул из кабины, чтоб не пропустить последний семафор. И схватился за тормозной рычаг: семафор показывая «стоп». Машина тяжело забуксовала, врезаясь в рельефы, еще по инерции двигаясь вперед, но тормоза уже мертвой хваткой вцепились в колеса. Паровоз отчаянно загудел, сбрасывая густые белые облака. Вагоны на экстренном торможении крепко тряхнуло, они упирали на паровоз, но все медленней и тише скользили к остановке, пока наконец состав не встал окончательно, тяжело пыхтя и плюясь паром.
К вагонам со всех сторон бросились жандармы. Их было так много, что хватило на каждое окно. Жандармы выстроились по обеим сторонам состава в шеренгу, сделав глухое оцепление. В этот час на платформе и быть никого не могло. Но для особого случая даже начальник станции был изгнан, а стрелочник взят под опеку двух рослых жандармов.
К двери пассажирского вагона быстрым шагом подошел жандармский полковник. За ним еле поспевал его помощник, подхватив шашку, которая путалась в полах шинели. Полковник прыгнул на подножку, вытащил револьвер и стал бить рукояткой в дверь, пока она не открылась и наверху не показался заспанный проводник, совсем мальчишка. Ему приказали впустить немедленно. Не успел еще лючок оторваться от пола, как полковник, а за ним и помощник с погонами подполковника оказались уже в тамбуре. Следом за ними, оттолкнув проводника, протопала пятерка жандармов. Каждый из них знал, что делать. Первый опередил полковника и добежал до конца вагона. Другой занял центр, захлопывая дверь шестого купе, посмевшую раскрыться без разрешения. Пара перекрыла спинами вход. Последний подпер плечом дверь четвертого купе. Диспозиция была занята мгновенно. Полковник Секеринский забарабанил кулаком в дверь третьего номера, от чего фанера едва не выскочила.
— Отрыть немедленно!
Только щелкнул дверной замок, как Секеринский рванул на себя ручку.
Женечка только легла. Ее разбудила резкая остановка. Успев накинуть на ночную сорочку теплый халат, она пыталась завязать пояс и никак не могла понять, кто все эти военные и что им от нее надо.
— Именем закона! — Секеринский был громогласен. — Предлагаю добровольно вернуть украденное, или вы будете подвергнуты обыску.
— Что, позвольте? — Женечка щурилась, свет слепил ей глаза.