Тайные знаки

Сашнева Александра

Насторожившись, Марго отправилась посмотреть, в чем дело. Она осторожно остановилась у косяка и увидела, как Аурелия, растрепанная, гневная Аурелия, Аурелия с закатанными по локоть рукавами водолазки, остервенело кромсает ножом свой старый мяч.

Она стояла спиной к Марго и кромсала на столе мяч. У нее были распущены волосы, и не было видно лица. И на правой руке, на предплечьи (с внутренней стороны) ясно был виден старый белый шрам.

— При-и-и-и-вет! — протянула Марго, глядя на старый белый шрам.

— Я отобрала у детей мяч. Лучше, я подарю им новый, — тряхнула головой Аурелия.

— Ты

так дорожила им… — расстерянно сказала Марго, не сводя глаз со ш р а м а.

— Я ненавижу этот мяч! — сказала Ау и, поймав взгляд русской художницы, торопливо опустила закатанные рукава. Собрав резиновые обрезки, Аурелия понесла их к мусоропроводу.

— Все! — сказала она, захлопнув латунную крышку. — Этот мяч никогда больше никому не навредит.

— Ты веришь, что это сделал м я ч? — спросила Марго и вспомнила. …Лизонька рассматривала толстую книжку с картинками. Книжка называлась «Незнайка на Луне». В ней были прекрасные картинки, которые побудили Кошу учиться читать. Она все утро домогалась до бабушки, требуя, чтобы та сказала, как читаются те буквы, которых она еще не знала. Час она потратила, чтобы справиться с первой страницей. Вторая пошла лучше. Там попадались уже целые знакомые слова — их не надо было разбирать снова. И Лизавета начала получать удовольствие не только от победы над словосложением, но и от того, что начала понимать смысл написанного. Она послушно пообедала окрошкой и гречкой, которые приготовила бабушка, и снова заняла позу над книгой. После обеда ей понадобился еще час и несколько страниц, чтобы забыть о том. что есть слова и буквы. Произошло волшебство. Кошкина прочитывала абзац и перед ней представали чудесные картины книжного мира. И яркость этих картин была так велика и занимательна, что Коша оглохла и ослепла для реального мира.

— Лизонька! — услышала она бабушкин голос и почувствовала, что ее трясут за плечо.

— А? — Кошкина не сразу вернулась из нового волшебного мира.

— К тебе девочки пришли, — сказала бабушка и всплеснула руками, увидев четверть прочитанной книги, листок с какими-то значками и обалдевшую растрепанную внучку. — Спрашивают, пойдешь играть?

— Не знаю, — мрачно сказала Коша. Ей не хотелось прерывать волшебного путешествия.

— А что это у тебя за значки? — спросила бабушка поднимая с дивана листок с Кошиными каракулями.

На листке были криво накарябаны несколько слов, около двадцати и напротив каждого был рисунок. Например было слово «гусь» и около него наривован иероглифическим образом гусь. Там была еще «бабочка» и соответствующая картинка, велосипед, конь, рука, игла и еще несколько слов.

— Это я чтобы не забыть… — вяло сказала внучка, чувствуя, что у нее начинает кружиться голова.

— Что не забыть? Буквы учишь? — спросила бабушка.

— Не… — сказала Марго, зевая, — я уже выучила все. Я уже прочитала вон сколько.

— Врешь! — недоверчиво покачала головой бабушка. — Где это видано, чтобы ребенок за день читать научился?

— Не. Не вру, — сказала Коша. — Хочешь, покажу. Открой любую страницу.

— Ну-ка! Давай! — бабушка раскрыла книгу наугад и ткнула узловатым мозолистым пальцем. — Читай здесь.

Кошкина сбивчиво, но довольно внятно прочитала.

— Батюшки-светы! — бабушка схватилась за голову

и села на диван. — Да это что ж за ребенок такой? Вундеркинд, что ли? Ну-ка иди давай на улицу! Иди! А то не дай бог, с ума сойдешь! Нельзя ж в один день столько читать!

Бабушка захлопнула книгу и убрала на шкаф. Внучка скуксилась и хотела завыть, но бабушка остановила ее.

— Не вой! Завтра будешь читать! А сегодня хватит. А то мать мне устроит, если что. Не надо нам вундеркиндов. Мы люди простые, и ни к чему это баловство. Одна беда с тобой. То зеркало проглотит, то полкниги за день прочитает, то привидений каких-то придумает! Марш на улицу! Иди. Поиграй с девочками. Поучись у них. Куклу возьми или одевалки бумажные.

— Не хочу. Что я, маленькая?

— А что ж ты?! — бабушка всплеснула руками. — О! видали?

Мрачная Кошкина вышла во двор. Караваева с Мокиной сидели на бревнах и болтали ногами. Рядом ходили куры и копали землю. Старуха-армянка, вечно в черном зипуне, сидела как обычно на лавке и зорко следила за жизнью двора. Голова Кошкиной была огромна, как блеклое вечернее небо. И она поразилась, как много успела пережить за то время, пока читала книгу. Будто ей снился долгий чудесный сон. И она еще оставалась немного в стороне от живого телесного мира. И оставалась бы вечно. Хотя иногда с девчонками бывало весело.

— Ну что? — спросила Кошкина, подбежав к дровам, на которых сидели подружки. — Хотите я вам секреты свои покажу? Я сделала новые с фиалками и золотинками.

— Хотим, — сказала Мокина и потянула Караваеву за руку.

Караваева хоть и была взрослая дылда (старше Коши и Мокиной на три года), позволяла Мокиной распоряжаться собой по полной программе.

— Айда! — сказала Лизка и первая пошла за сараи.

Там она огляделась — не идут ли взрослые — и усевшись на коленки разгребла песок. Под песком было стекло покрывающее ямку, в которую Кошкина уложила накануне найденные в парке фиалки и кусок красивой фольги от конфеты подаренной женой юриста со второго этажа.

— Красиво? — Кошкина подняла глаза на подружек.

Но те мрачно молчали. Солнце висело за их затылками и слепило Кошу.

— А ты знаешь, что моя мама сказала? — вызывающе спросила Мокина. — Твоя мама беременная! Поняла?

Кошкина не знала этого слова, но оно показалось жутко оскорбительным. Она вскочила и сжала кулаки.

— Не смей так говорить про мою маму!

— Беременная-беременная-беременная! — кривляясь, повторила Мокина.

Караваева растерянно ждала, чем кончится ссора.

Мокина вдруг с размаху топнула ногой по секрету. Стекло треснуло, и Мокина покрутила каблуком для верности, превратив секрет в мусор.

— Ты дура, Мокина! — закричала Марго, заплакала и кинулась на Мокину с кулаками. — Зачем ты раздавила мой секрет?

— Беременная! Твоя мама беременная! — самодовольно захохотала Мокина и, размахнувшись, треснула Кошу по губам.

Уже начавший шататься клык больно хрустнул и, залив кровью рот, повис на ниточке. Коша сплюнула кровь на песчаную дорожку, отодрала зуб до конца и завыла еще громче. Она кинулась на Мокину с желанием убить, чтобы та не смела. Не смела так говорить! Непонятное противное слово «беременная» никак не могло относиться к ее красивой ласковой маме.