Тайные знаки
Шрифт:
— Ну-ка, ну-ка! — проскрипела арфистка и протянула свою цепкую руку. — Покажи-ка мне эту прелесть!
Аурелия послушно задержала ладонь.
— Миленькая вещица, — проскрипела мадам Гасион и повернулась к русской. — Это какой-то тайный знак. Когда-то я видала такие на старинных книгах. Мадам Блаватская… Твою бабушку звали не мадам Блаватская?
— Нет, — помотала головой Марго.
— У нас в Париже было большое общество русских медиумов, — продолжала старая мадам. — Гурждиев был красавец. У меня остались фотографии! Я была совсем мала, но моя мать… Да-да! У нее было нечто похожее. Книга с такими знаками. Правда, потом началась война и все пропало. Ноя
— Как печально… — прошептала Аурелия.
— Печально то, что она выпрыгнула! — проскрипела мадам. — А что до самого факта, то это бывает с каждой женщиной хоть раз, и нечего делать проблему! — проскрипела арфистка и снова подняла бокал. — Дерьмо случается, надо отмываться от него и жить дальше. Если бы моя мама знала, сколько дней я проведу на панели, она подумала бы получше.
— На панели?! Вы удивляете меня, мадам Гасион! — воскликнул вдруг Поль. — Это ведь ужасно! Падшие женщины — это такая дрянь…
— Помолчи, щенок! — одернула его старуха и снова обернулась к русской. — Никто не знает какие у кого причины, чтобы быть тем или этим. Мне, напротив, казались ужасными мужчины, которым было все равно, что меня заставило это делать. А некоторые меня даже бесили, они пытались доставить мне удовольствие!!! Лучше бы они просто успокаивали свою похоть. Дерьмо. Но мне повезло! Повезло! Как-то раз я стояла на Пигаль и вдруг услышала звуки арфы. Я побежала на звук, как крыса на Нильсову дудочку. Пожилая женщина сидела прямо на углу перекрестка и перебирала струны. Я была так очарована, что простояла перед ней целый день. И отдала последние деньги. И вот к ней пришел молодой человек, чтобы помочь занести арфу наверх в подъезд, и женщина позвала меня. Она заставляла меня убираться и варить пищу. Она мучила меня занятиями на арфе, но благодаря ей я смогла закончить школу. И теперь у меня есть кусок хлеба. Арфа спасла меня от смерти и от улицы. Иногда мне кажется, что это не я выбрала арфу, а она позвала меня к себе. Арфа спасла меня, и иногда мне кажется, что она меня и убьет. Арфа должна петь, а я не нашла себе замену. Мы умрем в один день.
— Ужас какой! — поморщилась Ау.
— А мне кажется — это самое то! — задумчиво сказала Коша-Марго. — Если бы у меня был слух, я думала бы так же. Мне хотелось бы так же любить свой инструмент, но я — глухарь. Когда-то у меня была флейта, и я чувствовала примерно то же. Но я потеряла ее. Нет. Это неверно. Я отказалась от флейты, потому что хочу стать великой художницей, как Магрит, Кандинский или Дали. А флейта была против этого.
— Ну началось! — фыркнул Поль. — Три сумасшедших самки.
— А ты уверена, что у тебя нет слуха? — поморщилась с надеждой мадам Гасион и вцепилась в Кошин рукав. — Меня мучает то, что некому передать арфу. Арфа должна петь!
— Нет. Слуха у меня точно нет… — снова покачала головой Марго.
— Давайте не будем о грустном! — сказал Жак и поднялся из-за стола. — У вас все будет хорошо, мадам Гасион. А Марго нужно нарисовать двадцать холстов. А после этого, пожалуйста — берите ее себе на воспитание!
— Двадцать холстов! — мадам Гасион цокнула языком. — За месяц? О-ля-ля! Это на холст полтора дня? Разве так возможно создать шедевр?
— Шедевры от Марго никто и не требует! — усмехнулся галерейщик. — Шедевр, знаете ли, не продать за тясячу франков! Шедевры начинаются с десяти тысяч! И то — дешево! А где ж я найду каждый месяц
— Ну, знаете… — покачала головой мадам Гасион. — В наше время…
Но Лео не дал арфистке договорить, он чем-то отвлек ее, предоставляя Жаку возможность тихо удалиться.
Поль попросил Марго показать начатые холсты, и молодежь перебралась в мастерскую. Пока Аурелия и ее брат рассаживались, расставляли стаканы с дринком и закуривали, Марго прислонила несколько начатых работ к стене. Немного нервничая — когда смотришь со зрителями и сама становишься зрителем, начинаешь видеть разные бяки.
Аурелия закурила свой гадкий «Slime», у Поля был «Честер». Марго взяла из его пачки сигарету и присела рядом.
— Ну скажи, Марго, почему она идет по тонкой ниточке? — задумчиво спросил Поль, глядя на работу, где над утренним городом по проводу, словно спящий канатоходец, шла Муся в алом развевающемся платье.
— Это трансцедентальная ниточка символизирующая хрупкость утреннего сна, — Марго с трудом выговорила сложную фразу. — Муся идет как бы по границе сновидения и пробуждения. Город… Это город. Я не очень могу объяснить, в чем тут смысл, но я вижу его необъяснимое участие в том или ином событии, встрече, предначертании. Небо — это невесомость сновидения. Мне иногда кажется, что наше сознание, личность — это только свет на поверхности волн. Это нельзя измерить или взвесить, но это — есть.
— Не слишком сложно для простой картины? — с серьезной миной спросил Поль.
Марго пожала плечами.
— А мне наоборот нравится, — сказала Ау. — А лошадка?
— Она снится Мусе, — сказала Марго и выпустила дым. — Муся хотела бы проснуться так, чтобы лошадка осталась у нее в руках. Вернее, это мой сон, но почему-то я думаю, что присвоить его Мусе было бы правильно — Я завидую художникам, — вздохнула Аурелия. — Завидую, потому что их жизнь не лишена смысла.
— А мне не нравится, — покачал головой Поль. — Я считаю, что современное искусство — это шарлатанство.
— Но то, что висит у тебя на стенах — просто ужас! — воскликнула Аурелия. — Марго, если попадешь к Полю в гости, не обращай внимания на этот ужас в духе Валенджи! Лучше бы он повесил порнуху. Было бы честнее.
— Порнуха — это грубо, — скучно возразил Поль. — А Валенджи — супер. И не откровенно, и волнует.
Марго предпочла в это обсуждение не вмешиваться. Она молча курила «Честерфилд» и вспоминала разговор с ювелиром. И у нее опять кругом кружилась голова. Если бы был Роня или Чижик, можно было бы сними посоветоваться. Ну хотя бы Зыскин. А так…
— Но Поль! — продолжала возмущаться Аурелия. — Ведь живопись — это коммуникативное искусство. И смысл его в том, чтобы соответствовать современному менталитету и оформлять сознание в визуальных формах. Давать определенный настрой. У Марго в работах есть это. Они не вторичны, в них есть дух времени. А то, что у тебя в студио висит — просто выражение твоих проблем с женским полом.
— Не надо передергивать! Я считаю, что я очень хорошо разбираюсь в искусстве.
Вот так сказал Поль, и они начали спорить о современном и старинном искусстве. Но это не помешало брату Ау подвести разговор так, что Марго согласилась поехать с ним изучать достопримечательности Франции. Кстати, на достопримечательности разговор плавно перетек с искусства возрождения. Поль сказал, что в некоторых замках неплохие коллекции. Марго усомнилась, может ли она потратить на поездку целый день, когда так много работы, но Аурелия с таким воодушевлением советовала ей покататься с Полем, что было решено — с утра они едут на Луару.