Тайными тропами
Шрифт:
Я сидела, опутанная сетью и злилась: "Что же ты молчишь, — думала, — тоже мне, друг! Хоть слово скажи!" Но Сергей упрямо молчал, разглядывая амфи на берегу и стараясь не отходить от Йака. Послышался робкий шепот:
— Они спасли наших детей, они принесли нам рыбу и лодку…
— Вы не представляете, сколько рыбы в море, — ораторствовал Йак, — сколько лодок самых разных на берегу! Спросите моих воинов! Воины! Сколько лодок там?
— Много, — ответил хор низких голосов.
— Сколько рыбы там?
— Много!
— Они спасли наших детей, — снова раздались неуверенные голоса.
— Амфи! —
— Что ты говоришь, — картинно рассмеялся вождь, — амфи, не верьте! Я и мои воины столько раз выходили наверх, но ни разу не видели Гею!
— Не видели, говоришь?!
Это был голос Геи, он раздавался со всех сторон, отражался от стен пещеры, собрался над озером и поднял волну, лодка закачалась, и я выпала из нее, как была, в сетке, и камнем пошла ко дну. Связанная сетью, недвижимая, поняла, что тону. Но чьи-то уверенные и сильные руки подхватили меня и понесли к берегу. Это был Минкус. Через минуту он уже выносил меня из воды. Ему помогал Гери, вдвоем они сняли с меня сеть. В воде она стала видимой. Я оглянулась: казалось, амфи стали еще более синими, они жались к стене и со страхом смотрели на воду.
— А что ты сделал, чтобы я захотела тебе показаться? — продолжала Гея, но уже не с таким напором, — ты украл дельфина, ты наслал на моих детей, а все живое — мои дети, странную болезнь, ты украл моих друзей и пытаешься их обидеть! Что же, смотри! Ты заслужил это право!
За спинами амфи из скалы появилось огромное, со злобным оскалом лицо старухи, оно щелкнуло зубами, длинный раздвоенный язык протянулся вперед над толпой испуганных амфи к Йаку, тот, пытаясь увернуться, зашатался и упал в воду. Лицо исчезло.
— Ты видел меня?
— Видел, — шепотом произнес Йак, держась за борт лодки.
— Ты хочешь еще раз меня увидеть?
— Нет, — ответил он.
— Ты понял, что произойдет с тобой?
— Понял.
Воцарилась тишина, казалось — пролети бабочка, и шум ее крыльев раздастся барабанной дробью. Амфи по-прежнему жались друг к другу, Йак из синего стал пурпурным.
— Амфи! Я обращаюсь к вам, — заговорил Сергей, — я обещаю, что вы не пострадаете, если прекратите вредить остальным жителям Фэйритэйл! Отдайте нам Йака, его будут судить за вред, нанесенный нано и гномам, а вы продолжайте жить, как вам нравится. Никто не запрещает вам выходить наверх, селитесь, где захотите, но живите в мире! Вы согласны?
— Да, — громко и дружно ответили амфи.
В это время Минкус и Гери затащили в лодку мокрого и притихшего Йака, накинули на него сеть, снятую с меня, связали. Вытащив неудавшегося завоевателя на берег, Сергей сказал:
— Мы уходим, но мы к вам вернемся, поможем, а сейчас выберите себе достойного вождя.
Сквозь скалу мы вернулись в номер Минкуса.
— Как вы долго! — воскликнула Дриопа.
— Дело было серьезным, — ответил Минкус.
Скрипнула дверь, два человека в черных балахонах заглянули в комнату:
— Здесь подозреваемый? — спросил один из них.
— Да, вот он, только осторожно — сеть не снимите, иначе — исчезнет.
"Полиция", —
— Как там нано? — спросила я Гери.
— Когда я вернулся, почти все женщины были свободны от сетей. Кто-то попытался влить в рот больным воды, и сеть стала видимой. Так что их тут же освободили от пут.
— Да, да, эльфы тоже, — раздался от окна голос Зефира, — ухаживая за больными гномами, стали смачивать им губы, получилось так же, как у вас. И еще, Вера! Гея просила тебе передать, что не ожидала твоего падения из лодки, ты уж прости ее!
— Я совсем не обиделась, она была прекрасна в своем гневе! Мы ей так благодарны!
— Да, да, Гея предложила основать посольство в стане амфи, а послом советует назначить Гери.
— Конечно, — ответил Минкус, — я передам совет королеве.
Зефир улетел, мы выпили долгожданный нектар.
— Серый, я так устала, нам пора!
— Согласен, сегодня был длинный день!
Дома, разглядывая себя в зеркало, Сергей сказал:
— А синяк он все-таки убрал! Как будто ничего и не было!
"Да, — подумала я, — как будто ничего и не было".
Глава XI
Кажется, мама всерьез решилась взяться за мое воспитание. Как-то вечером я случайно услышала ее жалобы отцу:
— Только и делает, что бегает, снежки, коньки да лыжи, больше никаких интересов!
— Но учится хорошо, читает много, в компьютере лучше меня разбирается, — возражал отец.
— В подружках у нее мальчик ходит! Ни одной девочки. Ни в школе, ни во дворе, — продолжала напирать мама.
— Ну и что, что мальчик, — не соглашался папа, — они же с пеленок вместе. Радоваться надо, что есть настоящий друг.
— Ничего не умеет! Уже большая девочка, а навыков никаких.
— Научи ее щи варить.
— Как же! Будет капусту шинковать, пальцы порежет.
— Ну, милая, не споткнувшись, не пойдешь, — засмеялся папа.
— Ты так безразличен! — возмутилась она, — тебе все равно, какая у нее будет судьба?
— Научи ее вязать, — отмахнулся он.
Со следующего дня началось рабство. Мама по дороге с работы купила пряжу, спицы, а дома усадила меня на галеры, то есть на диван рядом с собой и заявила:
— Вера, пора научиться работать руками.
— Я ими пишу и держу ложку, — огрызнулась я.
— Этого мало, будем вязать. Давай куклу, я покажу, как снимать мерки.
Я вспомнила своих голых кукол. Как объяснить, куда делись их одежки?
— Мам, давай без кукол, а? Лезть за ними на антресоли, потом снова прятать!
— А что же мы вязать будем? — растерялась она.
— Носки свяжите, — подсказал папа, отрываясь от газеты.
Долго мама показывала, как набирать петли, как вязать лицевую, как изнаночную. В ее руках так уютно лежала нить, как только пряжа оказывалась у меня, она становилась скользкой и непослушной, путалась, выпадала, а спицы царапали пальцы. От злости я искусала губы, но это мало помогло в овладении сложным ремеслом вязания. Несколько вечеров были бездарно потеряны, но я осилила пару рядов, и стало что-то вырисовываться.