Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды)
Шрифт:
Сам командор явился в общество с повязкой на голове. Оказалось, уже после сражения, при установке парусов кусок фор-марса-рея, видимо, надломленный при артобстреле, свалился с фок-мачты вниз. Он задел Козлянинова и причинил ему ушиб затылка. Сотрясения мозга не случилось. Но у мужественного морехода до сих пор сильно болела голова.
Много хвалебных слов сказали офицеры также и в адрес Аржановой и князя Мещерского, высоко оценивая действия их подчиненных во время абордажного боя. Но гораздо в большей степени их занимало то обстоятельство, что вдова подполковника, надев кирасирский мундир, вооружившись шпагой и пистолетом, тоже находилась
Среди тостов и забавных рассуждений, которые всё громче звучали в кают-компании, не слышался голос командора. Он сидел по своему обыкновению во главе стола, но ничего не ел и не пил. Аржанова не раз ловила его пристальный взгляд, обращенный к ней. Наконец, Козлянинов встал, сказал, что вынужден уйти из-за своего плохого самочувствия, однако сие не означает, будто обед закончен. Пусть господа остаются. На десерт им подадут засахаренные фрукты, печенье и ликер.
С трудом высидела Анастасия с веселыми моряками еще полчаса, необходимых для соблюдения приличий, и поспешила в адмиральскую каюту. Она вызвала Глафиру, чтобы посоветоваться, какие лекарственные средства из их походной аптечки нужны для избавления от болей в голове.
— Это у вас боли в голове? — озабоченно спросила горничная.
— Нет. Я чувствую себя отлично. Но ночью ушиб затылка получил наш капитан.
— Вот оно как, — удивилась служанка. — А вам-то его голова зачем? Чай, есть у капитана и собственные слуги, и корабельный лекарь…
— Немедленно достань аптечку!
Видя, что с барыней спорить сейчас бесполезно, Глафира принесла из гардеробной аптечный ящик, имеющий вид деревянного куба с широкой ременной ручкой. Там, на дне, оклеенном фланелью и разделенном на ячейки, стояли одинакового размера стеклянные флаконы с крепко притертыми пробками. Отвары и настойки разного цвета и запаха находились в них. Помедлив, горничная вытащила один, посмотрела его на свет, взболтала.
— Горечник крымский, — сказала она. — Сбор этого года. Отвар из корней. По столовой ложке четыре раза в день.
— Давай еще чего-нибудь.
— Пожалуйста. Возьмите настойку стеблей кирказона на водке. Оченно помогает при ломоте в висках. Также есть у меня кипрей узколистный…
Глафира действительно неплохо разбиралась в ботанике и фитотерапии. Травы она собирала сама, и сама их обрабатывала: сушила, растирала, отваривала, настаивала, готовила мази. Часто она бормотала при том какие-то молитвы, может быть, заклинания, прося Всевышнего наделить ее снадобья особенной силой. Многие бойцы разведывательно-диверсионной группы обращались к горничной за помощью, пили ее настойки и отвары да похваливали. Сознавая пользу, приносимую ею общему делу, Глафира при удобном случае любила поговорить о таинственных свойствах, сокрытых в растениях, однако нынче Анастасии было недосуг ее слушать.
— Хорошо-хорошо, — торопливо сказала она горничной. — Поставь на поднос и этот флакон. Но как-то маловато получается…
— Для чего маловато, ваше высокоблагородие?
— Для похода в гости.
— Ах, в гости… Ну добавьте еще свежих листьев капусты белокочанной. Если обложить всю пораненную голову…
В другое время Аржанова, возможно, и оценила бы это предложение
— Ей-богу, за подобные глупости я тебя когда-нибудь прикажу высечь! — пригрозила Глафире курская дворянка и продолжала: — Где у нас спиртовая настойка корня валерианы? Она понадобится как болеутоляющее и успокаивающее… Так, теперь здесь три флакона… Надень чистый фартук, бери поднос. Пойдем к капитану бригадирского ранга справиться о его здоровье…
Выполняя рекомендации судового медика, Тимофей Козлянинов лежал на койке боком, с холодным компрессом на затылке. Не то, чтобы боль очень сильно донимала его. Скорее, сказывалось напряжение бурно прожитого дня и беспокойной ночи, которую командор почти полностью провел на шканцах, возле вахтенного офицера. Ближе к утру луна вышла из-за облаков и озарила бледным светом пустынные водные пространства. Ни одного корабля ни вдали, ни поблизости пока не наблюдалось. Зато подул попутный ветер, и темные вершины отвесных гор Южного берега Крыма стали медленно проступать в предрассветной дымке.
Командир «Хотина» убедился в том, что приключение с пиратами завершилось и других желающих померяться силами с русскими на воде здесь нет. Он пошел к себе в каюту отдыхать.
После стука в дверь капитану бригадирского ранга сперва представилась рослая и довольно кряжистая фигура Глафиры в розовом чепце с лентами и кружевами, в душегрейке, отороченной крашеной овчиной, в темно-лиловых кофте и юбке, с длинным белым передником и с подносом в руках. Только после этого он увидел Аржанову и, позабыв о наставлениях доктора, быстро вскочил на ноги. Анастасия бросилась к нему, умоляя лечь обратно в постель.
Глафира посмотрела на командора опытным глазом народной целительницы и сразу поставила диагноз: во-первых, мигрень, во-вторых, лихорадка, в-третьих, закупорка становой жилы. Впрочем, что именно сие обозначает, выяснить не удалось, хотя Глафира пустилась в пространные объяснения. Но Роберт Бредшоу ее не понимал из-за плохого знания русского языка. Козлянинов и Аржанова вообще ничего не слышали. Они смотрели друг на друга.
Видя такое дело, служанка протянула рыжему англичанину флакон с коричневатой жидкостью и спросила чистую столовую ложку. Командир «Хотина», усевшись на край постели, с готовностью пил одно за другим все предложенные ему лекарственные средства, ибо поила его ими из ложки сама курская дворянка.
Далее надо было выпроводить из каюты Глафиру и Бредшоу. Горничная оказалась не в пример смышленее. Она уже сообразила, о каком короле «бубна», защищавшем ее госпожу от вражеских козней, давеча говорили карты. Англичанин же долго упирался, положив руку на кортик и бормоча слова, не похожие ни на русскую речь, ни на его родную английскую. Но все-таки горничная увела его, пообещав угостить водкой собственного изготовления, настоянной на лимонных корочках. «Strong Russian Vodka» — это название он знал хорошо.
Однако черный дог Гринго остался в каюте и забрался под стол. Ножки стульев отчасти загораживали четвероного охранника капитана. Он лег и положил голову на вытянутые лапы. Глаза дога следили за русской путешественницей, шерсть на загривке слегка топорщилась, хвост подрагивал. Но он не издавал ни звука, и поведение огромного пса Анастасия истолковала как мирное.
Она шагнула к Козлянинову, который по-прежнему сидел на краю койки. Мужественный мореход прижал к губам руку прекрасной своей гостьи.