Тайный дневник девушки по вызову
Шрифт:
«Труба», что общепризнано, наиболее антиобщественный вид транспорта из всех до сих пор изобретенных. В автобусе можно оградить остальных от своих микробов, чихая им в затылок. В метро ты вынуждена делить дыхательное пространство с любым источником распространения воздушно-капельных инфекций отсюда и до Аксбриджа. Несмотря на то что утыкаешься носом в подмышку абсолютно незнакомым людям и смешиваешь больше вирусов, чем в романе Крайтона [90] , – тебе все равно не позволено пялиться.
90
Майкл
При нормальных обстоятельствах это было бы нетрудно. Городские жители – мастера Оценивающего Взгляда, человека успевают взвесить, обмерить и отвергнуть за краткий миг, на который он оказывается в поле зрения. Но когда ты заперт в грохочущей бочке на ухабистом пути до Доллис-Хилл, глазам буквально некуда деться. Приходится пялиться. Но это непозволительно. Вот почему так популярны газеты, они предоставляют тебе щит, за которым можно спрятаться, так же как и повод не держаться за поручень и спотыкаться, пробираясь через снежные сугробы экземпляров «Метро», загромождающие проход.
Ожидая поезд на Дистрикт-лайн, я сознавала, что кто-то на меня смотрит. Притворилась, что сверяю часы, и оглядела платформу снизу доверху. Какой-то моложавый мужчина в костюме. Возможно, просто праздно разглядывает всех, стоящих на платформе. Вполне справедливо. Я нуждаюсь в душе и сне и, вероятно, не заслуживаю второго взгляда.
Поезд прибыл. Я села. Мужчина уселся напротив меня. Это что, тот самый второй взгляд? Нет. Не обращай внимания. Я взглянула на его руку. Красивая, хорошо вылепленная. Очень привлекательная. Пристроила голову к боковому поручню.
Боковым зрением я видела, как он смотрел на меня еще пару раз. Определенно чаще, чем необходимо. Но хищником не выглядел. Вероятно, просто гадал, почему я не дома. Я сама все время проделываю такое с другими людьми. Может, поддатый. Кто же разъезжает в такое время в подземке в костюме – и трезвым?
Я подняла взгляд. Его голубые глаза смотрели на меня в упор. Непробиваемый. Я не смогла удержаться и ухмыльнулась, как деревенщина. Он и губой не дернул. Мы оба торопливо отвели взгляд.
«Ах, ты, – подумала я. – Дурочка мечтательная». Но тут уж ничего не поделаешь – если кто-то смотрит на меня, а я этого не ожидаю, я смеюсь. Должно быть, я показалась ему полной идиоткой.
Две станции спустя. Он снова повернулся ко мне. Я посмотрела на него. Улыбнулась. Показала язык.
И он рассмеялся. Снова смотрим в стороны.
Так вот тебе! Еще две станции. Оба нарочито смотрим в разные стороны. Совершенно неприличное избегание взгляда другого, на самом-то деле. Приближалась моя станция. Я потянулась. Видела, как он посмотрел на меня, но отказалась встречаться с ним глазами. Что он будет делать? Я могла бы помахать ему, выходя. Могла бы что-то сказать.
Встала. Поезд выскользнул из туннеля на станцию. Двери открылись. «Ну, давай, кивни хотя бы, – подумала я. Потом: – Пойди
С А1, кстати, все было в порядке. Немного устал и поддался эмоциям, вот и все. Под чем я подразумеваю – надрался.
Суббота, 19 июня
Была с одной подругой, С., в клубе. Н. должен был встретиться с нами позже, но прислал сообщение, что опоздает. Мы стояли у стойки со своими напитками, хладнокровно избегая визуальных контактов и полностью игнорируя ужасную убогую музычку, которую наяривал диджей.
В нашем направлении, кренясь на сторону, двигался мужчина.
– Скажите, леди, – проговорил он, и я подумала, не рано ли еще для того, чтобы настолько надраться. – У моего друга, типа, день рождения, и он стоит во-он там… – он ткнул пальцем в сторону толпы разношерстных персонажей.
С. уже надевала свою вежливо улыбающуюся маску. Разве не очевидно, что мы не нарываемся на заигрывания?
Но заигрывание – это не то, что было на уме у молодого сквайра.
– И он интересовался, не покажете ли вы обе ему свои титьки?
Маска С. не шелохнулась.
– Извините, нет, – улыбнулась она вежливо, отворачиваясь к своему коктейлю. Я ухмыльнулась.
– Вы уверены, леди? У него ведь день рождения и все такое…
– Нет, – сказала я менее вежливо и отвернулась. Мы с С. заказали себе еще по порции. Н. сильно опаздывал. Мы пытались разговаривать, перекрикивая музыку, которая теперь стала намного громче, но не смогли, и только неопределенно улыбались друг другу. С. поигрывала пушистой бахромой своего, очень приятного на ощупь, джемпера.
Еще двое мужчин двинулись к нам. Мы только головы чуть повернули, давая понять, что заметили их. Это был все тот же молодой человек и с ним другой.
– Привет, леди, – произнес второй. Мне пришло в голову, что мужчины называют женщин «леди», только разыгрывая пародию на рыцарство. – У меня сегодня день рождения, я тут думал – может, вы покажете мне свои титьки? Пожалуйста!
Что ж. Этот по крайней мере сказал «пожалуйста». Маска С. осталась непроницаемой.
– Нет.
– Нет, – эхом повторила я.
– Вы уверены? – переспросил он, скроив фальшиво-умоляющую гримасу.
«Неужели это когда-нибудь срабатывает?» – задумалась я. Он ведь даже денег не предложил, ради всего святого! Получается, от женщин ожидают проститутского поведения забесплатно, и это считается достойной игрой, в то время как настоящие проститутки являются объектом насмешек и отвращения. Нельзя не удивиться.
Получается, от женщин ожидают проститутского поведения забесплатно, и это считается достойной игрой, в то время как настоящие проститутки являются объектом насмешек и отвращения.
– Нет! – произнес голос позади парней – и это был Н., на голову выше, чем любой из них. Они тут же испарились.
Н. развез меня и С. по домам. Она совсем юная, почти подросток с виду. На самом деле ей лет двадцать пять, но она играет восемнадцатилетнюю. В хорошем смысле слова.