Тайный фронт против второго фронта
Шрифт:
Черчилль, подводя итоги летней кампании 1944 года, заявил в палате общин: «Пытаясь воздать должное британским и американским достижениям, мы никогда не должны забывать о неизмеримой услуге, оказанной общему делу Россией… Я считаю себя обязанным сказать, что Россия сковывает и бьет гораздо более крупные силы, чем те, которые противостоят союзникам на Западе».
Действительно, ни одна немецкая дивизия не была отправлена с советско-германского фронта на запад. Генерал-фельдмаршал Ганс Клюге, командовавший войсками во Франции, панически писал Гитлеру: «Войска на Западе с точки зрения притока людских резервов и техники были почти изолированы. Это было неизбежным следствием отчаянного положения на востоке». И хотя ситуация на западе доставляла гитлеровскому командованию много хлопот, оно продолжало концентрировать основное внимание на Восточном фронте. Так, 9 и 11 июля
— Если говорить о том, что меня больше всего беспокоит, то это проблема стабилизации Восточного фронта…
Да, о взаимодействии двух фронтов думали и в Москве. 8 июля 1944 года Г. К. Жуков по вызову Верховного Главнокомандующего прибыл в Москву. На завтраке у И. В. Сталина шла речь о задачах завершающего этапа войны. «Обсуждая возможности Германии продолжать вооруженную борьбу, — вспоминал Г. К. Жуков, — все мы сошлись на том, что она уже истощена и в людских и в материальных ресурсах, тогда как Советский Союз в связи с освобождением Украины, Белоруссии, Литвы и других районов получит значительное пополнение за счет партизанских частей, за счет людей, оставшихся на оккупированной территории, А открытие второго фронта заставит наконец Германию несколько усилить свои силы на Западе.
Возникал вопрос: на что могло надеяться гитлеровское руководство в данной ситуации?
На этот вопрос Верховный отвечал так:
— На то же, на что надеется азартный игрок, ставя на карту последнюю монету…
— Гитлер, вероятно, сделает попытку пойти любой ценой на сепаратное соглашение с американскими и английскими правительственными кругами, — добавил В. М. Молотов.
— Это верно, — сказал И. В. Сталин, — но Рузвельт и Черчилль не пойдут на сделку с Гитлером. Свои политические интересы в Германии они будут стремиться обеспечить, не вступая на путь сговора с гитлеровцами, которые потеряли всякое доверие своего народа, а изыскивая возможности образования в Германии послушного им правительства». [91]
91
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М.: Изд-во АПН, 1974, т. 2, с. 260–261.
Справедливые опасения?
Смысл заговора
Как-то в Бонне я смотрел любопытную телевизионную передачу. Ее авторы задались вопросом: если бы в 1944 году в «третьем рейхе» существовало телевидение, то как бы выглядели его передачи в день 20 июля? Этот прием позволил сценаристам зримо представить все перипетии этого бурного дня, начавшегося взрывом бомбы в восточно-прусской ставке Гитлера, подложенной отважным Клаусом фон Штауффенбергом, и кончившимся разгромом заговора и расстрелом его руководителей во дворе здания генштаба на берлинской улице Бендлер-штрассе. Кстати, одним из действующих лиц этого телеспектакля был майор Отто-Эрнст Ремер, батальон которого сыграл решающую роль в срыве путча в Берлине и спас жизнь Геббельсу. Тот самый Ремер, который 41 год спустя стал одним из лидеров западногерманского неонацизма и с восторгом приветствовал кощунственный визит президента Рейгана на кладбище солдат вермахта и СС в Битбурге…
События 20 июля действительно драматичны. Но за их драматизмом, за отважными действиями Штауффенберга и группы его молодых друзей стоит не менее серьезная политическая драма, которую составляла подготовка и попытка путча. Его историки обычно начинают с конца 30-х годов, когда у небольшой группы консервативных военных и не менее консервативных политиков появились первые сомнения в успехе нацистских замыслов. До этого они рьяно помогали укреплению фашистской диктатуры, росту военной мощи рейха, разработке планов агрессии. Но вот стали зарождаться сомнения: а зачем Гитлеру ссора с Англией и Францией? Не лучше ли напасть на СССР в союзе с ними? Эти вопросы обсуждались в аристократических гостиных, в весьма узком кругу, но дискуссии результатов не имели. Держа, как говорится, «кукиш в кармане», господа генералы и послы продолжали служить Гитлеру или, удалясь в отставку, заниматься в своих поместьях составлением бесчисленных политических прожектов.
Но положение резко изменилось, когда вермахт стал получать сокрушительные
Заговор созревал очень долго, медленно. Сначала его участники вообще не хотели предпринимать насильственных действий и, упаси бог, трогать фюрера. Затем у тех же молодых офицеров родились планы террористических актов (например, планировался взрыв самолета, в котором летел Гитлер). Однако главные деятели — генерал Бек и его друзья-фельдмаршалы, «теоретик» заговора Гёрделер — всячески оттягивали решительные действия.
Лишь энергия графа Штауффенберга сломала это пассивное сопротивление и дала возможность произвести взрыв в «Волчьем логове».
Антифашистское Сопротивление — славная и драматическая страница в германской истории. Когда сегодня в нее пытаются задним числом вписать имена тех, кто стал в формальную оппозицию Гитлеру, лишь когда рейх пошел ко дну, над этим можно лишь посмеяться. Например, когда в число борцов Сопротивления включают, скажем, двух начальников генерального штаба генералов Гальдера и Бека и даже пару обергруппенфюреров СС, стремившихся заменить Гитлера на Гиммлера…
Но было и другое, подлинное Сопротивление. Оно началось не в июльский день 1944 года, а за много лет до того, — когда передовые, демократические силы Германии начали борьбу против надвигавшейся коричневой опасности. Когда нацизм был еще в колыбели, германские коммунисты забили тревогу. Они призывали к антифашистскому единству всех демократических сил и не жалели для этого ни труда, ни жизни. В то время, когда генералы рейхсвера (затем вермахта) с восторгом приветствовали нацистского фюрера и его диктатуру, а крупные промышленники не жалели на нее рейхсмарок, честные демократы вели неравный бой с штурмовиками и эсэсовцами. Когда же Гитлер пришел к власти, то на всю страну прозвучали слова великого коммунистического борца, славного гамбургского рабочего Эрнста Тельмана: «Гитлер — это война».
Французскую коммунистическую партию называли «партией расстрелянных», германскую можно считать партией повешенных и замученных в концлагерях. Невероятные муки испытали коммунисты, а с ними многие социал-демократы, другие честные немцы, ведя подпольную борьбу в невероятно тяжелых условиях. Несмотря на террор, антифашисты сохраняли веру в победу. Это была не нацистская, а «другая Германия» — благородная и смелая, шедшая в едином антифашистском строю.
С того момента, когда вермахт стал терпеть поражение, в этом строю образовалось новое, невиданное доселе явление. Среди немецких военнопленных, почувствовавших на себе удары Красной Армии, родилось движение, которое возглавил Национальный комитет «Свободная Германия». Созданный в июне 1943 года, он объединил антифашистские силы как среди военнопленных, так и в самой Германии и антифашистов-эмигрантов в других странах Европы и Америки. «Гитлер должен быть свергнут, чтобы Германия могла жить» — таков был один из центральных лозунгов комитета, который стремился к созданию нового, подлинно демократического строя, а не к реставрации старых порядков милитаризма и антикоммунизма, как того хотели ведущие деятели консервативного заговора. Звучит символично, что Донован называл заговорщиков «Черной капеллой»: их планы действительно были планами черной реакции.
Сейчас известно, насколько разнородным был этот заговор, созревший в верхах рейха. Лишь немногие из его участников действительно руководствовались национальными интересами немецкого народа. Группа, которую возглавлял полковник граф Клаус фон Штауффенберг, поняла необходимость связи с подпольным Сопротивлением, руководимым коммунистами. Однако главные участники заговора задумали его в других целях: они хотели сохранить «великую Германию» и — самое главное! — предотвратить военный триумф Советского Союза. С этими намерениями они и стремились заручиться поддержкой антикоммунистических кругов в США и Англии. В послании Гёрделера гитлеровскому генералитету прямо говорилось: «Войну нельзя выиграть ранее применявшимися средствами и прежними методами… Однако положение можно спасти». Гёрделер разъяснял: необходимо договориться с США и Англией, «что разрешит сосредоточить все военные усилия немецкого народа на Востоке… Вермахт должен оставаться способным удержать Восточный фронт на старой восточной границе Польши».