Тайный любовник
Шрифт:
— Я знаю только, что она упала со стремянки. Я принесла ей обед. Она не отозвалась на мой стук. Я открыла дверь ключом, который она мне дала, и вошла в дом. Похоже, она ударилась головой о приемник, когда упала, и потеряла сознание.
— Как давно это было?
— Мы разминулись с вами на пятнадцать минут.
У Тони ныло сердце. В случившемся он винил себя.
— Она пришла в сознание?
— Да, в машине. Мы даже обменялись парой слов. Доктор хочет, чтобы она отдыхала, пока они готовятся делать ей компьютерную томографию.
— Что она говорила?
—
Тони закрыл глаза и кивнул. Ему было жутко страшно, и мысленно он вознес Небу молитву.
— Я тоже.
Ребенок, эта милая новая жизнь, которая зреет в Рене. Он за нее в ответе. Но дело не только в этом. Это должен был быть его первый ребенок. Он уже любил это еще не родившееся существо. Рена знала слишком много горя в жизни. Тони не мог допустить еще одну трагедию.
— Прогноз врача оптимистичен. У нее небольшое сотрясение и шишка на голове, но они не думают, что ребенок пострадал при падении.
Тони вздохнул с облегчением:
— Слава богу.
Он никогда не простил бы себе, если бы что-то случилось с ребенком. Рена была бы безутешна, и он понимал это.
— Ну, пойду в палату, — сказал Тони. — Я хочу быть рядом с ней.
— Вы хотите, чтобы я осталась? — спросила Солена.
Тони покачал головой:
— Нет. Я хочу поговорить с ней. Я непременно должен кое-что ей сказать.
Солена улыбнулась:
— Я понимаю.
— Хорошо, что вы вовремя нашли ее. Не знаю, как вас благодарить.
— Вы появились вскоре после меня, — сказала Солена. И странно посмотрела на него. — А почему вы вообще здесь? Вы должны были уехать, на неделю по крайней мере.
Тони сделал глубокий вдох:
— Об этом я и должен с ней поговорить. Я здесь и не собираюсь впредь оставлять ее.
Рена лежала на больничной койке с закрытыми глазами и испытывала некоторое облегчение, потому что голова болела гораздо меньше. Она вспомнила, как оказалась здесь. Солена вызвала скорую помощь и поехала с ней в больницу. Вчерашние события всплывали в ее памяти очень медленно, но потрясающе ясно.
Кто-то слегка тронул ее руку, и она открыла глаза.
— Привет, моя прелесть, — сказал Тони. — С тобой все будет хорошо.
— Правда? — прошептала она.
Тони кивнул. Его темные глаза странно блестели. Он что, плакал?
— Твоя томограмма просто идеальна. Доктор Вестерфилд говорит, что ребенок в порядке. Ты можешь сегодня же вернуться домой, если хочешь.
Она кивнула:
— Это хорошие новости. Особенно о ребенке. Мне стало спокойнее. Если бы с ним что-нибудь случилось… — Она не смогла продолжать. Ей страшно было даже помыслить, что ее ждет новая потеря.
Тони погладил ее руку:
— Ничего не случилось. Вы оба в полном порядке.
Рена села в постели немного прямее и обрадовалась, что это движение не вызвало боли.
— Сколько времени?
— Пять утра.
— Ты сидел здесь всю ночь?
— Так точно, — заверил ее Тони. — Здесь, всю ночь.
— Но как же
— Да… Знаешь, мне вообще не стоило туда ехать. Как только я там оказался, я понял, что совершил ошибку. Я понял, где я должен быть — рядом с тобой.
— Тони? — Рена не верила своим ушам. — Что ты имеешь в виду?
— Я давал это интервью и все время жалел, что я не с тобой.
Рена отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза, отняла у него свою руку. Она вспомнила, как случилось, что она упала со стремянки, вспомнила каким шоком была для нее услышанная по радио новость. Но вот он здесь. Что это значит? Почему он вернулся? Это не похоже на его обычное поведение.
— Рена, что с тобой? — В его голосе слышалась тревога.
Рена стала смотреть в окно на рождение нового утра. Птицы щебетали, ветки деревьев чуть колыхались на ветру. В такой день радуешься, что живешь. И все-таки сердце Рены ныло от тоски.
— Мне было очень больно, когда ты уехал. Наверное, я просто разволновалась и не смогла успокоиться. И вот все повторилось. Так я подумала, по крайней мере. Я не знала, куда деваться. Стала красить детскую. — Она чуть-чуть повернула голову и посмотрела ему в глаза. Пожалуй, стоит сказать ему все. — Я решила, что мой удел — быть одной, то есть у меня никогда никого не будет. Только мой ребенок. Я не хотела больше брать в расчет ни тебя, ни кого-то еще.
Тони сжал зубы. Во взгляде отразилась горечь. А Рена продолжала:
— Когда я поднялась на стремянку, радио было включено. Я услышала, что речь идет о тебе. Они сказали, что ты подумываешь о том, чтобы опять начать выступать. Когда я услышала, что самые горькие мои опасения оправдались, я как будто вдруг страшно ослабла, мир стал вращаться перед глазами. Я ни за что не смогла ухватиться. И упала.
Глаза Тони стали совсем круглыми. Он сочно выругался, потом взял ее за подбородок и очень осторожно повернул ее лицо к себе:
— Мне очень жаль, Рена. Прости меня, прости за все. Ты должна мне верить. То, что они сказали, — неправда. Сплошная выдумка. Они переврали все мои слова. Репортеры всегда так поступают. И я крепко поспорил с одним из них. Назвал его всеми бранными словами, какие только мог вспомнить. Дело чуть не дошло до драки, Рена. Клянусь тебе. А потом я полетел домой первым же самолетом. Я не хотел, чтобы ты слышала это интервью. Это все выдумка. Но я не знал, смогу ли я тебя в этом убедить, будучи за тысячу миль.
— А как же твои обязательства? Ты подписал контракт.
Тони пожал плечами:
— Пусть подают на меня в суд. Я это выдержу. — Он посмотрел на нее с искренней теплотой. — Я люблю тебя, Рена. — Он приподнял одеяло и поцеловал ее в живот. — И это дитя я люблю. И всю жизнь буду стараться убедить тебя в этом. Дай мне шанс.
Глаза Рены наполнились слезами. Его тепло растопило все ее баррикады.
— Это правда, Тони?
— Правда. Я хочу строить жизнь с тобой. Не потому, что обещал Дэвиду, а потому, что люблю тебя. Я всегда любил тебя, Рена.