Тайный меридиан
Шрифт:
В наше время, когда спутники дают координаты и курсы, а мобильные телефоны смели с мостиков тех моряков, которые умели принимать решения, когда любой чиновник воображает, что может управлять трансатлантическими лайнерами и танкерами водоизмещением сто тысяч тонн, мало что отличает моряка, посадившего судно на мель, от водителя, вылетевшего с дороги, забыв нажать на тормоза или сев за руль в пьяном виде.
Он постоял, раздумывая о том, что предпринять дальше, пока все эти мысли не остались далеко позади по курсу. Наконец он решился. Поглядывая по сторонам, он подождал, когда ближайший светофор прервет бесконечный поток автомобилей, и потом уверенно зашагал под каштанами с молодой листвой, пересек улицу и подошел к входу в музей, где стояли в карауле курсанты мореходки в штанах с красными бахромчатыми лампасами, в белых портупеях и касках; прежде чем пропустить его через
– Мне нужна сеньорита Сото.
В горле тоже пересохло, и голос звучал хрипло.
Он быстро взглянул налево, на дверь, боясь, что сейчас появится она, и вид у нее будет либо удивленный, либо раздраженный: какого черта тебя сюда принесло и тому подобное. Он провел ночь без сна, прислонив голову к собственному отражению в темном стекле и раздумывая, что он ей скажет, но сейчас все это стерлось, как след за кормой. И, подавляя желание повернуться и уйти, он переминался с ноги на ногу, пока человек за прилавком, средних лет, в очках с толстыми стеклами и доброжелательным выражением лица, изучал его.
– Танжер Сото?
Кой кивнул, ощущая некоторую нереальность происходящего. Странно слышать, подумал он, это имя от другого человека. В конечном счете, решил он потом, есть же у нее собственная жизнь. Есть люди, которые говорят ей «привет», «пока» и тому подобное.
– Да, – сказал он.
И вдруг он почувствовал, что нет ничего странного или нелепого в том, что он приехал в Мадрид, что сумка его валяется в камере хранения на вокзале Аточа, что он пришел сюда ради встречи с женщиной, с которой он всего-то и провел часа два. С женщиной, которая его и не ждет.
– Она вас ждет?
Он пожал плечами.
– Возможно.
Человек за прилавком раздумчиво повторил:
«Возможно». Он недоверчиво разглядывал Коя, и Кой пожалел, что не сумел утром побриться, он брился перед тем, как отправиться на вокзал Сане в Барселоне, и сейчас на подбородке уже вылезла темная щетина. Он поднял было руку, чтобы потрогать ее, но на полпути все-таки остановился.
– Сеньора Сото вышла, – сказал человек за прилавком.
Испытывая чуть ли не облегчение, Кой кивнул.
Уголком глаза он увидел, что моряк за столиком, не отрываясь от своего журнала, разглядывает его потертые джинсы и обувь. Хорошо еще, что он сменил белые теннисные туфли на старые мокасины на рифленой подошве.
– Она сегодня еще будет?
Человек за прилавком бросил взгляд на морскую тужурку Коя, словно пытаясь установить, может ли служить это темное сукно достаточной гарантией респектабельности его владельца.
– Возможно, да, – ответил он после некоторого раздумья. – Музей закрывается в половине второго.
Кой посмотрел на часы и показал рукой на вход в выставочный зал. В глубине, по сторонам следующей двери, висели большие портреты Альфонса XII и Изабеллы II, дальше, в следующем зале, виднелись витрины, модели кораблей и корабельных пушек.
– Тогда я подожду вон там.
– Как угодно.
– Вы ей скажете, когда она придет? Моя фамилия Кой.
И он улыбнулся. Ее отсутствие давало некоторую отсрочку, это его успокаивало. Человека за прилавком тоже оставило напряжение, когда он увидел эту усталую и искреннюю улыбку, за которой проглядывались шесть часов в ночном поезде и шесть чашек кофе.
– Конечно.
Он пересек зал, резиновые подошвы мокасин заглушали его шаги по деревянному полу. Страх, от которого у него сжимались внутренности, уступил место чувству жутковатой неуверенности, как бывает во время качки, когда на мгновение теряешь равновесие и пытаешься ухватиться за леер, но там, где он должен бы быть, его нет. Кой надеялся успокоиться, разглядывая то, что его окружало. Он шел мимо огромной картины: Колумб и его спутники на суше, рядом с крестом, позади, на фоне карибской синевы, реют брейд-вымпелы, индейцы, не ведая, что их ожидает, склонились перед первооткрывателем…
Кой свернул направо и остановился перед витриной с навигационными приборами. Коллекция эта была великолепна, он полюбовался градштоками,
Посетителей было мало, а сам музей показался Кою больше и светлее, чем ему помнилось по прежним временам. Один старик тщательно изучал большую карту Гибралтара, молодая супружеская пара, по виду – иностранцы, рассматривала витрины в зале Великих географических открытий, а дальше, в зале, посвященном истории галеона «Сан Диего», стайка школьников слушала объяснения своего учителя. Кой бродил по центральному патио в лившемся из зенита свете потолочных светильников. Если бы его не преследовало воспоминание о женщине, из-за которой он оказался здесь, Кой получал бы настоящее удовольствие, рассматривая модели фрегатов и линейных кораблей, полностью оснащенных или показанных в разрезе, чтобы продемонстрировать сложное внутреннее устройство судна; всего этого он не видел со времени своего последнего посещения музея, а было это двадцать лет назад, когда он еще учился в мореходке и ходил сюда по улице Монтальбан. Несмотря на долгую разлуку, он сразу же и с удовольствием узнал своего тогдашнего любимца: трехпалубный корабль XVIII века, вооруженный 150 пушками, почти три метра длиной, который стоял в огромной витрине, – модель корабля, никогда не бороздившего морей, поскольку он так и не был построен. Вот это были моряки, подумал он, как думал каждый раз, рассматривая такелаж, парусную оснастку и рангоут корабля в уменьшенном масштабе, удивляясь высоте, на которую сильные и отчаянные люди карабкались, удерживая равновесие на ненадежных выбленках, чтобы убирать или крепить паруса в разгар шторма или битвы, когда свистят ветер и пули, а внизу – неумолимое море и раскачивающаяся под мачтами палуба. На мгновение Кой перенесся на этот корабль, он почувствовал себя капитаном крейсера, в предрассветных сумерках часами преследующего неуловимый парусник на горизонте. Оказался в том времени, когда еще не существовало ни радара, ни спутников, ни эхолотов, когда корабли были стаканчиками для игральных костей у самых врат ада, когда море было смертельно опасно, но одновременно предоставляло нерушимое убежище от всего на свете, от проблем, от уже прожитых и еще не прожитых жизней, от смертей, ожидаемых и свершившихся, – все это оставалось позади, на суше. «Мы пришли слишком поздно в слишком старый мир», прочитал он в какой-то книжке. Конечно, слишком поздно. Мы пришли, когда корабли, порты и моря были уже слишком старыми, когда вымирающие дельфины шарахаются от форштевней, а Конрад уже давным-давно написал «Линию тени», Джон Сильвер стал маркой виски, и Моби Дик превратился в добродушного кита из мультяшки.
Перед копией обломка мачты с «Санта Аны» Кой столкнулся с морским офицером – на нем была безупречная форма военного моряка с двумя золотыми нашивками капитана второго ранга. Моряк уставился на Коя, который выдерживал этот взгляд, но потом отвел глаза и направился в дальнюю часть зала.
Прошло еще двадцать минут. По крайней мере один раз в минуту Кой пытался сосредоточиться на словах, которые он скажет ей, когда она появится – если, конечно, появится; и двадцать раз ничего у него не выходило, он открывал рот, словно она действительно находилась перед ним, и был не в состоянии начать хоть сколько-нибудь связную фразу. Он стоял в зале, посвященном Трафальгарской битве, под картиной, изображавшей одну из сцен морского боя – «Санта Ана» против «Ройял Соверен», и вдруг у него снова засосало под ложечкой, его словно что-то гнало, вот именно – гнало, торопило бежать отсюда. Снимайся с якоря, идиот, сказал он себе; с этими словами он будто очнулся и хотел уже было сломя голову бежать вниз по лестнице, чтобы сунуть голову под кран с холодной водой, а потом как следует потрясти ею, чтобы вытряхнуть забивавшие ее сумбурные мысли. Вот проклятый дурак, ругал он себя, двадцать раз дурак. Сеньора Сото. Я даже не знаю, есть ли у нее кто-нибудь, а может, она вообще замужем.
Он повернулся и нерешительно начал обратный путь, но тут его взгляд случайно упал на табличку под витриной: «Перевязь и абордажная сабля, которая была на командире корабля „Антилья“ доне Карлосе де ла Роча в день Трафальгарской битвы..» Прочитав, он поднял глаза и увидел в стекле отражение Танжер Сото, которая стояла у него за спиной. Он не слышал, как она подошла, она стояла неподвижно и молча, смотрела на него отчасти с удивлением, отчасти с любопытством, такая же нереальная, как в первый раз, когда он заметил ее. Такая же неуловимая, как ее тень, запертая в витрине.