Тайный обожатель
Шрифт:
За печью уместилась небольшая кухонька с массивным прямоугольным столом и такими же стульями. Вместо шкафов были полки, пока ещё девственно пустые.
– Я не успел приготовить еду, но взял кое-что из магазина, – сказал Хастад.
– Иногда мне кажется, что я тебя придумала, и всё это происходит только в моей голове, – призналась она.
– Всё по-настоящему, Хола, – великан прижался щекой к щеке своей женщины.
С этого дня для них началась другая, более спокойная и радостная жизнь.
У судьбы своеобразное чувство юмора. Жизнь подарила Оле замечательного мужчину, но, не желая разуверять её насчёт людей, сделала его не человеком.
***
Оля не заметила, как прошёл год. Казалось, она только недавно ступила на порог дома, и вот…
Ход времени был заметен только по подросшему Хасу и меняющейся обстановке в убранстве дома.
Хастад всё что-то мастерил в доме и на участке возле него.
В избе стояли современные пластиковые окна. Их великан без угрызений совести утащил с выставки новинок. Пришлось, конечно, повозиться, чтобы подогнать оконные проёмы под пластиковые рамы, но с обновками зимой в избе стало теплее.
За прошедший год вокруг дома вырос частокол и теперь можно было выходить на улицу, не опасаясь нападения диких зверей.
Со временем Хастад научился всему необходимому. Для него не существовало разделения на женские и мужские обязанности: он мог испечь хлеб и почитать ребёнку книгу, а также зашить дырку на одежде или прополоскать бельё в реке.
***
Счастье омрачала лишь болезнь Хаса. К году малыш не научился ни ходить, ни ползать, ни сидеть. Вместо «мама» и «папа» он говорил «ма» и «па». Все его слова состояли из одного слога. Более сложные артикуляции ему не давались.
Хастад раздобыл руководство по уходу и развитию больных ДЦП. Ежедневные занятия с Хасом были расписаны по часам. Массаж, речевые упражнения, прогревания, гимнастика, еда, купание, сон… Эффект от занятий был, но каждое маленькое достижение давалось титаническим трудом.
Оля плакала по вечерам – настолько ей было жаль сына. Если бы в тот роковой день Хастад отправил её в больницу раньше… Может, тогда Хас был бы здоров. Олино упрямство вылилось в неизлечимую болезнь сына.
***
За год мирной жизни в уединении у Оли с Хастадом ни разу не было близости.
В первые месяцы жизни в доме они по очереди дежурили по ночам у кроватки Хаса. Потом, когда риск удушья у малыша снизился, начались бессонные ночи с прорезыванием зубов и истериками.
Сон превратился в роскошь. К концу дня сил не оставалось даже на улыбку. Оля потеряла счёт дням. Целый год для неё слился в один долгий и безумно утомительный день.
Внезапно ночные детские истерики сошли на нет.
Первым ощутил прилив сил Хастад. Ему в голову пришло построить возле дома баню. Помывочная в избе – это, конечно,
Как ни крути, нужна баня.
От идеи до дела прошла одна ночь. С утра Хастад отправился на поиски материалов для строительства, оставив заинтригованную Олю гадать, что же он опять задумал.
А спустя пару недель они все вместе впервые в жизни парились в бане и пили морс в предбаннике. С непривычки у Оли закружилась голова, а Хас, наплюхавшись в ванночке, уснул прямо на лавке, завёрнутый в полотенце.
– Я уложу его и вернусь к тебе, – сказал Хастад.
– Может, все вместе вернёмся? Вдруг Хас проснётся, а нас нет? – затревожилась Оля.
– Если он проснётся, я услышу, – ответил великан, взял сына и исчез.
Оля уже забыла, когда последний раз оставалась наедине с собой. Всё находились дела по дому, Хас вечно на руках то у Хастада, то у неё. Ни минуты свободного времени.
А теперь Оля сидит в предбаннике за столом и не знает, куда себя деть. Непривычно. Всё кажется, что ребёнок вот-вот проснётся, хлеб в печке подгорит или белья нестиранного накопится гора. Может, пол подмести лишний раз, пока Хастад не вернулся?
Великан застал свою женщину за уборкой.
– Хола-Хола… – протянул он и отнял у неё метлу. – Ты совсем разучилась отдыхать. Давай присядем. Иди ко мне.
– Да, что-то я… – не договорила она и стыдливо поджала губы.
– Я хочу поговорить с тобой, – он усадил Олю себе на колени и обнял. – С тех пор как родился Хас, мы перестали уделять время себе. Да, сложно выкраивать время на себя, но если так будет продолжаться, мы сойдём с ума. А я хочу, чтобы мы все были счастливы.
– Я чувствую себя виноватой в том, что Хас болен, – призналась Оля.
– Это я принял решение слишком поздно, – покачал головой Хастад. – Но сожалеть бесполезно и даже вредно. Особенно тебе.
Оля прижалась щекой к груди великана.
– Я постараюсь, – пообещала она.
– Хола, ты помнишь, когда у нас в последний раз была близость?
– Ох… – она задумалась. – Больше года назад, ещё в хижине. А к чему ты спросил?
– Мне очень не хватает тебя, – ответил Хастад. – А тебе?
– А я… Если честно, я и забыла, что я женщина, – грустно сказала Оля.
– Так я и думал. Ты почти всё время выглядишь уставшей. Но мне хочется, чтобы мы снова были одним целым, – он заглянул в глаза своей женщине. – Ты согласна?
– Хорошо, – ответила Оля, но не почувствовала ровно никакого возбуждения.
– Тогда идём в парилку. Сначала я сделаю тебе массаж.
Массаж Оля любила. Не так безумно, как Хастад, но тоже никогда не отказывалась. Глубокие, но мягкие движения рук великана погрузили её в дрёму. В парилке уже было не жарко, поэтому можно было лежать так хоть всю ночь, не опасаясь угореть.