Тайный покупатель

Гарнык Надежда

Глава вторая

Дедушка

– Тонька! Будешь студентов заражать.

Дедушка тогда ещё работал, его ещё не вытурили. Он слыл самым злым преподом в своём вузе, брал меня к себе на практические занятия, когда я болела и не ходила в сад. Я, подкашливая, подхрипывая, всасывая или размазывая (в зависимости от настроения) по лицу сопли, сидела за чертёжной доской (в аудитории

на каждой парте лежали доски), болтала ногами и по-детски прямолинейно злорадствовала. Я могла и ходитьво время занятий, мне всё разрешалось, я вышагивала за дедушкой с умным видом, показывала студентам языки, и даже толкала студентов под локоть – дедушка деланно, напоказ, сердился, но по напряжённым желвакам на жилистой старческой шее, я видела, что «деда» улыбается. Самодельный ножик, перемотанный сине-серой изоляцией, и блестящие «пирамидки» грифельных крошек на белоснежном листе формата А4 . Графитные горки на уровне детских глаз завораживали своей идеальной формой и… обречённостью. Карандаш «2Т» впивался грифелем-иглой в халтурный чертёж. Карандаш «2Т» оставлял тонкий безжалостный шрам на пожелтевшем ватмане. На зачёте дедушка чертежи не читал, он просматривал оборотную сторону, где пропечатались его «замечания и уточнения» по ходу. Чем больше «шрамов», тем сложнее студенту было сдать зачёт. Дедушка и меня «грузил» машиностроительным черчением, заодно и «начерталкой» и «стройкой» без скидки на возраст. «Разрез», «сечение», «вынос», «изометрия», «десятый шрифт», «балка», «секущая плоскость», «зубчатая муфта» материализовались в моём сознании в фантастические существа пострашнее разных там бабушек-метелиц. Детали машин снились мне холодными агрессивными роботами, да и днём мерещились повсюду, вытисняя трансформеров. Всех плохих людей, я, как и дедушка, презрительно называла «шестернЯ». Слово «призма» я произносила уверенно и с любовью, я ласково говорила понравившемуся мне в группе мальчику: «Ты – призма кособокая». А дедушке говорила: «Ты призма прямобокая». Призмы- параллелепипеды - «добряки»: я видела их в быту ежедневно, они были просты и понятны: пакеты кефира и брикеты мороженого в холодильнике, коробки конфет в серванте и книги в полированном шкафу. Заострённые дедушкой шестигранники-карандаши стояли в гранёном стаканчике и на моём столике - я обращала внимание прежде на сечение, а уж после на цвет. «Круглые»

карандаши я недолюбливала.

Сигаретно-папиросная коллекция на стене в дедушкиной комнате стала моим любимым дизайн-объектом, сейчас бы её обязательно выставили в каком-нибудь музее современного искусства. Коробочки из-под раритетных папирос со скачущим всадником, пачки «Дуката», «Дымка», «Астры», «Казбека», «Южных», «Опала», «Лайки», «Столичных», «Яв- явских» и «Яв-московских», «Герцеговин» и «Космоса», «Ту» и «Стюардессы» красовались рядами, образуя панно в две стены, побольше тех, что собирают теперь пазломаны. Дедушка боготворил свою коллекцию. Он много рассказывал о мундштуках, о табаке. Я не застала деда курящим - у него было удалено лёгкое. Поэтому, отлучённый от «никотина», он столько и говорил о сигаретах. Дедушка со всеми, кроме меня, был хмур и подозрителен, защищал от папы. Папа-то хотел отдать меня в музыкальную школу, он там на струнных, на гитаре завотделением. Дедушка с бабушкой и мама отвоевали меня. Мама закончился инженерный вуз, папа познакомился с ней на концерте, он приехал к ним со своей музыкальной группой. Их освистали, а мама пришла извиняться в гримёрку – она была старостой потока. «Это всё из-за шампанского «брют», - вспоминала на каждый новый год мама, - так бы твой папа не решился на мужской шаг». Что мама имела в виду под мужским шагом – поцелуй, секс или обмен номерами телефонов, я не знаю, мама не уточняет, а папа на все мои вопросы отвечает «не помню». Папа помнит только песни, ему названивают мамашки учеников круглосуточно; кроме частных уроков он последнее время постоянно бегает по похоронам и поминкам – его друзья, авторы авторской песни мрут целыми пачками. Я не любитель авторской песни, я с ней живу параллельно, насколько это возможно в нашем доме. Когда продавали машину, папа и мама расстроились сильно, радовалась только я – наконец-то я не буду слушать в машине эти блеяния и выговаривания, почему на диске появилась царапина, как будто нельзя из сети скачать на флешку. Но один раз, в детстве, когда меня пытались развить и таскали по разным мероприятиям, мне понравился концерт во дворе какого-то дома памяти какого-то исполнителя. Неожиданно мне понравилось, но я была маленькая, сейчас бы не зашло.

Конец ознакомительного фрагмента.