Тайный посол. Том 2. Черный всадник. Шелковый шнурок
Шрифт:
– Мы это знаем, батько, – басовито прогудел Метелица.
– Вы завтра выступаете на Правобережье и встретитесь с теми, кто служит султану Магомету. Не так уж много их, но мне хотелось бы, чтоб совсем не было таких!
– Смекнули, батько, – снова отозвался Метелица.
– А если смекнули, то больше не буду об этом говорить… Скажу о другом: главное ваше задание будет вот в чем. До Корсуня вы пойдете одним отрядом, сделаете там что надо, то есть вызволите родных Арсена, а потом разделитесь на четыре группы. Старшим наказным атаманом, иначе – полковником, я назначаю Семена Палия… А после Корсуня атаманство над отрядами примут
– Понимаем, батько, – закивали головами запорожцы.
– Ну а коль понимаете, то счастливого вам пути!
Все вышли, кроме Палия, Звенигоры, Воинова и Спыхальского, которым кошевой велел остаться.
Сирко прошелся по комнате, потом остановился перед Палием, положил ему руку на плечо.
– Ты, должно быть, удивлен, казак, что сразу после крестин атаманом стал?
– Удивлен, батько.
– Привыкай… Правду говоря, я хотел назначить Арсена, но он нарассказал про тебя столько, что хоть кошевым сразу выбирай!
– Он, видимо, преувеличил, батько.
– Вот я и хочу сам убедиться, то ли ты и вправду орел, то ли лишь похож на него… Ну, ну, не обижайся, я пошутил… Атаманом действительно должен был быть Арсен, но, очевидно, в этом походе у него будет много других забот. Поэтому, зная про вашу дружбу и про ту славу, которую ты так быстро приобрел в Сечи, – кошевой усмехнулся, а за ним улыбнулся и Палий, – я и назначил тебя полковником.
– Благодарствую, батько.
Сирко помолчал некоторое время, думая о чем-то своем, сокровенном. Затем разогнал на лбу глубокие складки и сказал:
– Друзья, вашему отряду будет особое задание… После того как освободите семью Арсена, вы проберетесь в Немиров, резиденцию Юрася Хмельницкого. Я долго был винницким полковником и хорошо знаю те места. Там есть где укрыться, один Краковецкий лес может принять под защиту во сто раз больше людей, чем у вас… Если вам посчастливится, выведаете важные секреты турок, нужные не только Сечи, но и Батурину, и Москве. Вы понимаете, о чем я говорю. Война не закончена. Не исключено, что этим летом она разгорится снова. Потому нам и интересно было бы знать, куда ударит Кара-Мустафа и какими силами… После этого вы пойдете на Ирпень, разведаете, что делается на Полесье…
– Слишком трудное задание, – задумчиво произнес Палий. – Не представляю, как мы сможем выполнить его.
– Об этом позаботится Арсен, – улыбнулся доброй улыбкой Сирко. – Ему не привыкать…
– Все, что смогу, сделаю, батько, – твердо сказал Арсен. – Бывало и потяжелее…
– Я полагаюсь на твою сообразительность и твою удачу, голубчик, – тихо проговорил кошевой. И тут же добавил: – На этом и порешим… А теперь идите – готовьтесь в дорогу, а то ведь с рассветом выступать!
В осином гнезде
1
На седьмой день тяжелой дороги, перед полуднем, обоз изгнанников с Левобережья прибыл под присмотром конного отряда в Корсунь. Лица пощипывал легкий морозец. В ярко-голубом небе ослепительно сияло солнце. Но несмотря на прекрасную погоду в городе было безлюдно, как и повсюду на Правобережье, где довелось
Лишь замок на каменистом острове посреди реки проявлял зримые признаки жизни. Даже издалека было видно, как там весело поднимаются вверх сизоватые дымки, как бродят темные фигуры. Слышался перезвон молотов в кузнице.
Оставив обоз на широкой заснеженной площади над Росью, Свирид Многогрешный поскакал к перекидному мосту.
Переселенцы сбились в группки и вполголоса переговаривались меж собой, настороженно поглядывая на охрану.
– Корсунщина – неплохой край, знаешь-понимаешь, – рассуждал вслух исхудавший, почерневший, но, как всегда, разговорчивый Иваник. – Ничем не хуже Посулья. А может, еще и получше… Но жить тута, под турками, будет не сладко. Ой нет, совсем не сладко!.. Мне бы только до весны дотянуть – и задам стрекача за Днепр!
– Поймают – голову открутят! – кивнул кто-то на ордынцев.
– Они и так не помилуют.
У саней деда Оноприя было тихо. Ненко, Младен и Якуб молча разглядывали чужой город, а женщины, примостившись среди узлов и мешков, с грустью смотрели на шумные пороги, где даже в лютые морозы бурлила стремительная вода, пробиваясь между глыбами камней и льда.
Вдруг все заволновались. Из замка выехало несколько всадников. Впереди на вороном коне гарцевал красивый, богато одетый мужчина средних лет. Позади него ехал полковник Яненченко. А еще дальше – свита, состоявшая преимущественно из татар.
– Юрась Хмельницкий! Юрась Хмельницкий! – прошелестело вдоль обоза.
Все сразу прекратили разговоры и впились взглядами в человека, имя которого последние два года наводило ужас на всю Украину.
Так вот какой он!..
Младшему сыну прославленного гетмана Богдана Хмельницкого Юрию – в семье и в народе его называли Юрасем – было шесть-семь лет, когда его отец в 1648 году поднял всенародное восстание против польско-шляхетского господства на Украине. Рано потеряв мать, Юрась рос болезненным и молчаливым мальчиком. Отца своего, обремененного государственными заботами и бесконечными войнами и походами, видел изредка. А потом, когда был отдан в обучение в Киевскую коллегию, долгие годы и вовсе не встречался с ним.
В отличие от старшего брата, Тимоша, энергичного, умного и храброго, но рано погибшего юноши, который в семнадцать лет возглавлял Чигиринскую казачью сотню, а затем водил в бои целое войско, Юрася, всегда тихого, вялого, бездеятельного, больше привлекала келья схимника и ряса монаха, чем гетманская булава, оказавшаяся после смерти брата и отца в его слабых руках.
После поражений, которые потерпело московское и украинское войско в войне с Польшей сначала под Любаром и Чудновом, а позднее – под Слободищем, Юрась подписал с Польшей позорный и тяжкий для Украины и для себя Слободищенский трактат 1660 года. Вопреки воле народа, вновь отдал Украину на поругание польской шляхте.