Тайный советник вождя
Шрифт:
Стоявшая против центра Западного фронта немецкая 4-я полевая армия все еще залечивала раны, полученные при контрударе Белова, и только приступала к решительным действиям. На южном крыле, возле Тулы, тоже было полегче. Впрочем, не знаю, кому как, а мне тошно бывало при одном упоминании о Гейнце Гудериане, наиболее умном и дерзком фронтовом генерале противника. В памяти стремительные броски его танков во Франции, рейд через всю Польшу. Да и у нас: внезапные прорывы на Минск, Киев, Орел, в значительной мере определившие ход летне-осенней кампании. 2-я танковая армия Гудериана и теперь была сильна, но считалось, что она завязла под Тулой, пытаясь окружить и захватить этот город.
Не вся, впрочем, армия была скована. Ее подвижные соединения продолжали медленно продвигаться на северо-восток и восток
Успокаивало вот что. Нам удалось создать довольно многочисленную группировку, преграждавшую путь Гудериану. Называли ее по-разному: веневский боевой участок, венсвская группа войск. По наименованиям солидно: 413, 294, 173-я стрелковые дивизии, 31-я кавалерийская, 108-я танковая дивизии, 11-я и 32-я танковые бригады, несколько отдельных танковых батальонов, артиллерийские дивизионы. Карта района Венева испещрена была номерами частей и соединений. Психологически это действовало. Неужели такая группировка не отразит натиск двух-трех немецких дивизий?! Но ни в Ставке, ни в Генштабе тогда, при быстро менявшейся обстановке, не имели точных данных о состоянии перечисленных войсковых единиц. А состояние после многочисленных боев было плачевное, как выяснилось потом при расследовании. В веневской группировке номеров соединений и частей было едва ли не больше, чем личного состава. 299-я стрелковая дивизия насчитывала менее 800 человек, одну десятую штата: батальон, а не дивизия. В 11-й и 32-й танковых бригадах, вместе взятых, имелось всего три десятка устаревших легких танков. Туда, правда, должна была подойти полностью укомплектованная 239-я стрелковая дивизия, только что прибывшая с Дальнего Востока, но не успела.
Генерал-полковник Гейнц Гудериан еще раз, и теперь уже последний раз, проявил на восточном (для немцев) фронте свои недюжинные способности, хотя действовал не столько по собственному желанию, сколько по настоятельному требованию Гитлера. Медленно ползла и ползла южная большая клешня Гудериана, оттесняя наши войска, нащупывая удобное место для решающего удара. И вот 23 ноября всей своей мощью обрушилась на нашу веневскую группировку, обходя ее с двух сторон и рассекая наступлением в центре. Короче говоря, на следующий день, менее чем через сутки, эта группировка перестала существовать. Она пыталась сопротивляться, но была разгромлена, рассеяна, много людей попало в плен. Гудериан открыл себе путь на Рязань, к нашим важнейшим коммуникациям, связывавшим Москву с юго-востоком и востоком страны, по которым поступали резервы, шло горючее, продовольствие. Но еще страшнее было другое. Выполняя личный, приказ Гитлера, танки Гудериана, не встречая противодействия, двинулись на Мордвес, в сторону Каширы, чтобы захватить переправы через Оку. А дальше — хоть на Ногинск, чтобы замкнуть кольцо вокруг нашей столицы, хоть прямо на Москву: немцы знали, что на этом пути у нас, у русских, нет никаких войск. Скорость продвижения определялась лишь наличием горючего, состоянием техники и дорог.
Воистину тяжел был понедельник, 24 ноября. В тот день немцы захватили Клин и Солнечногорск. Кавалерийская группа генерала Л. М. Доватора попыталась выбить противника из Солнечногорска, но сил не хватило, не получилось. Панфиловская дивизия под натиском вражеских танков оставила опорные пункты Рождествено и Алехново, отошла на восточный берег Истринского водохранилища. Плотину водохранилища взорвали не очень
Нет, чрезмерного уныния, а тем более паники у нас не было. Уверенность объяснялась тем, что мы к тому времени имели кое-что в запасе. Дальновидный Шапошников придерживал в глубоком тылу довольно крупные силы, предназначенные для контрударов под Москвой. Готовились к переброске 1-я ударная армия, которой командовал знакомый читателю генерал-лейтенант В. И. Кузнецов, 20-я армия генерал-майора А. А. Власова и 10-я генерал-лейтенанта Ф. И. Голикова. Вводить эти армии в сражение намечалось в тот момент, когда противник начнет выдыхаться, и не частями, а целиком, чтобы добиться перелома событий. Ожидаемый момент еще не наступил, но Гудериан, черт бы его побрал, опять спутал нам карты. В кабинет Сталина прибыли срочно вызванные им Шапошников и Жуков. Выслушав краткие доклады того и другого, Иосиф Виссарионович подвел неутешительные итоги. Спросил Жукова:
— Сколько способен продержаться Рокоссовский при полном использовании всех возможностей?
— Двое суток гарантирую. Потом полное истощение. Войска правого крыла фронта измотаны до предела, в полках по двести, даже по сто человек.
— Держитесь до самого последнего бойца. Кое-что мы вам дадим из того, что есть в Москве. Но немного. — Иосиф Виссарионович оборотился к Шапошникову: — Что же мы будем делать, Борис Михайлович? Не пора ли тронуть Кузнецова и Власова?
— Вынуждены. Предлагаю с двадцать пятого ноября начать переброску войск Кузнецова из внутренних округов в районы Загорска, Дмитрова, Яхромы. Для войск Власова — Лобня, Сходня, Химки. Армию Голикова — в район Рязани. Голиков еще слаб, доукомплектовывать и вооружать будем в пути следования.
— Это еще сброд в шинелях, а не армия, — буркнул Жуков.
— Что есть, то и есть, время не терпит. Ко второму декабря Голиков закончит сосредоточение. Документация по трем армиям подготовлена.
— Улита едет, когда-то будет. Не опередят ли нас немцы? Наши в пути, а немцы в Москве, — сказал Сталин. В ответ Шапошников только руками развел, а Иосиф Виссарионович продолжал нетерпеливо: — Что с Мордвесом? Как под Каширой?
— Изменений нет.
— Сто километров расстояния от Оки. Хорошее шоссе для танков Гудериана, — хмуро произнес Иосиф Виссарионович. — Товарищ Жуков, какие меры приняты?
— Я повернул туда кавкорпус Белова.
— А, "пожарная команда"! Спасательная команда, — припомнил Сталин. Что там сделает Белов на своих лошадях…
— Придадим танковую дивизию Гетмана.
— Остатки дивизии… Делайте как можно быстрей. Где находится Белов?
Трое склонились над столом, над большой картой. Я на диване развернул свою. Жуков сообщил:
— Девятая кавдивизия на марше, двигалась в район Лопасни. Приказано повернуть на новый маршрут. Ей до Каширы сто пятьдесят километров. Пятнадцатому полку гвардейских минометов — тоже. У пятой кавдивизии расстояние короче, но она еще не снялась с передовой, сдает свою полосу пехоте.
— Когда ожидаете немцев в Кашире?
— Двадцать шестого.
— Когда подойдет корпус Белова?
— Приказано завтра, к концу дня.
— За сутки сто пятьдесят километров, это нереально, — вмешался Шапошников. — А время на подготовку марша? Довести задачу до командиров, выбрать маршруты, распределить силы по колоннам…
Георгий Константинович не ответил на эту реплику. Спросил Сталина:
— Можно отсюда связаться с Беловым? Я звонил от себя, но он был в войсках.
На этот раз Белов оказался поблизости от телефонного аппарата. И сразу, если судить по словам, по выражению лица Жукова, в резкой форме высказал ему свои соображения. Сталин внимательно прислушивался к разговору.