Тайный советник вождя
Шрифт:
Март и апрель прошли спокойно. Лаврентию Павловичу, утверждавшемуся во власти, было, вероятно, не до сведения счетов — с этим успеется. Первые тревожные сигналы появились лишь в самом конце мая. В квартире участились телефонные звонки. На даче побывали какие-то люди, дотошно расспрашивали тамошнюю нашу сторожиху, что да как. А их начальник, видать, генерал, скучал в большой красивой автомашине. Сторожиха же, простая женщина из тульских крестьян, умела, когда ей требовалось, притворяться придурковатой, чем, кстати, раздражала меня, понимавшего ее самозащитную хитрость. А с чужими-то в самый
"Гости" уехали, предупредив, чтобы сразу позвонила, если будут новости о Лукашовых. Дали телефон и пригрозили: не выполнишь — шкуру спустим. По описанию внешности генерала, скучавшего в большой автомашине, я понял, что навестил нас не кто иной, как сам Сергей Матвеевич Штеменко, выдвиженец Берии, в 1948 году вознесенный на должность начальника Генерального штаба. Сталин снял Штеменко с этого высокого поста в 1950 году, когда обострилась борьба за власть. Личную гвардию вводил, значит, теперь в действие Лаврентий Павлович.
Поделился своими соображениями с Николаем Герасимовичем Кузнецовым. Адмирал сказал, что над его головой тоже сгущаются тучи. Берия не забыл, разумеется, про конфликт по поводу подготовки к затоплению кораблей Балтийского флота в 1941 году, когда судьба Ленинграда висела на волоске. Оконфузился тогда Лаврентий Павлович перед Сталиным. Не удалось ему доконать Кузнецова и после войны, по "адмиральскому делу", Сталин защитил нашего флотоводца. Опять удар по самолюбию злопамятного Лаврентия. А теперь у Берии развязаны руки, он фактически хозяин положения. Конечно, свалить министра, за которым весь военно-морской флот, не так-то просто, но Берия последователен и хитер, добьется своего не мытьем, так катаньем. При всем том Николай Герасимович настроен был как всегда спокойно-оптимистически. Сложилось впечатление, будто он что-то знает, но недоговаривает.
В отношении меня решили так. Если обстановка осложнится, нас с дочерью перевезут за Измайлово, на Щелковское шоссе, в дома моряков, обслуживающих флотский аэродром. Туда, где протянулись теперь улицы 16-я и 15-я Парковые, причем последняя прямо на взлетной бетонке. Затем на транспортном самолете в закрытый военный город-порт Балтийск, бывший немецкий Пиллау. Там на канале, соединяющем Калининград с морем, есть флотский гарнизон с особым режимом, на территории которого сохранились удобные дачки-коттеджи. Бериевским холуям туда путь заказан, по крайней мере до тех пор, пока флотами командует адмирал Кузнецов. План недурен, но долго ли Николай Герасимович продержится на посту министра? А что потом? Неужели остаток жизни действительно придется провести в подполье, в бегах, под чужим именем? А дочь?!
Первую половину июня мы, что называется, просидели на чемоданах. Николай Герасимович не давал знать о себе. Но вот однажды позвонил морской офицер — единственный, кто поддерживал со мной связь, доверенный человек адмирала. Сказал коротко:
— Сегодня к вам гость от Козловского. После отбоя.
И все. Ну, волноваться не следовало. В Козловском переулке, что возле Красных ворот, размещалось военно-морское командование, значит, гость будет свой. Но кто?
Я не ошибся. В полночь к подъезду бесшумно подкатил черный автомобиль, почти невидимый в сгустившейся, при малом дождике, темноте. Сразу знакомой показалась коренастая невысокая фигура в плаще без погонов, с надвинутым на фуражку капюшоном. Неужели Жуков? Себе не поверил, пока не ощутил сильное рукопожатие, не услышал хрипловатый голос.
— Чайком угостите, товарищ подполковник?
— Можно покрепче, да ведь компаньон вы не ахти… Или исправились?
— Не получается. Только символически, как напарник для чоканья.
Обычное шутливое начало мужского разговора для разминки: о рюмке или о женщинах. Но сколько же мы не виделись? Года четыре? Пока он командовал Одесским, а затем Уральским военными округами. Он не то чтобы постарел, а стал более грузным, отяжелели и укрупнились черты лица, особенно массивный подбородок: ямочка на нем — как штыковой укол — вроде бы углубилась… Незадолго до смерти Иосиф Виссарионович, собирая вокруг себя людей, в честность и добросовестность которых верил, вызвал Георгия Константиновича в Москву, чтобы назначить на должность первого заместителя министра обороны. И вот он у меня, причем не без содействия адмирала Кузнецова. И не потому, что соскучился, разыскать заставило что-то очень серьезное.
Георгий Константинович не из тех людей, которые ходят вокруг да около, у него принцип: боишься — не берись, взялся — не бойся. Сразу предупредил: предстоит настолько серьезный разговор, что надо избежать любой возможности прослушивания. Понято: на всякий случай я вывернул пробки, обесточил все комнаты и уединился с Жуковым на кухне, где не было телефона и имелась заправленная керосиновая лампа. Наглухо задернули шторы.
— Николай Алексеевич, встречи со мной добился генерал Москаленко. Вы его хорошо знаете?
— Меньше многих других… Так… Особенности. Москаленко Кирилл Семенович. В 1922 году в двадцатилетнем возрасте окончил Украинскую объединенную школу красных командиров. Учился на факультете усовершенствования комсостава военной академии имени Дзержинского. Выделился на финской, командуя артиллерией 51-й стрелковой дивизии. В Отечественную прямо-таки универсал. Командовал артиллерийской бригадой, затем стрелковым и кавалерийским корпусами, конно-механизированной группой, танковой и общевойсковой армиями. Теперь смотрит в небо, возглавляет Московский округ противовоздушной обороны. Вспыльчив, смел, желчен, страдает застарелой болезнью желудка. Самый тощий среди наших высокопоставленных генералов. Пользуется доверием и покровительством Хрущева.
— Да, знал Верховный, с кем совет держать, — не без удивления косвенно похвалил меня Жуков. — Без подготовки сразу в девятку… А он еще и осторожный, Кирилл Семенович-то. Полчаса прощупывал, прежде чем открылся… Короче говоря, двадцать шестого июня состоится заседание Президиума ЦК, на котором, неожиданно для Берии, будет поднят вопрос о его антипартийном поведении и о снятии со всех постов.
— Кто инициатор, не Москаленко же?
— Хрущев и Маленков. На их стороне Булганин, Молотов, Каганович, Сабуров.