Тайный сыск царя Гороха. Компиляция
Шрифт:
– А ить хитёр же ты, сыскной воевода! – завистливо прищёлкнула языком бабка. – До вечера почитай всё Лукошкино будет знать, что кубок чемпионский в отделении обретается, да где лежит, да как найти. Хочешь соучастника местного изловить? Думаешь, он, упырь неспортивный, вдругорядь за кубком побежит?
– Несомненно. Я по-прежнему убеждён, что его брал фанат хоккея! А значит, вор вернётся на место преступления… В смысле, вернётся за кубком.
– Ну дак этой ноченькой и жди… А мне-то, старой, что делать прикажешь?
– Не прикажу, а попрошу, – вежливо
– Ох, ох, охонюшки мне… – призадумалась Яга. – Уж больно дело непростое. Двух-трёх владельцев последних, может, ещё и укажу, а глубже… не обессудь! На нём ить и твои руки, и Митькины лапищи, и Алекса Борра, ну как больше и не разгляжу ничего…
– Давайте попробуем?
– И то, за старанье, поди, не бьют, – философски заключила бабка-экспертиза. Судя по её загоревшимся глазам, результат будет, несмотря ни на что.
– Вот и отлично! – обрадовался я. – Через пару минут можем начинать. Мне только надо дать задание Митяю…
Видимо, есть какая-то особая порода горбатых, которых даже могила не исправит. Так вот, Митя из их серии… Заявить ему, что царь пропал, я не мог. С его прямолинейной старательностью он всё Лукошкино на уши поставит, в каждом сугробе будет Гороха разыскивать, в каждую собачью конуру заглядывать и арестовывать, соответственно, всех подряд. Поэтому обычную задачу для него всегда надо чуточку усложнять…
– Митя, тут у нас в городе опасный сумасшедший появился. Мнит себя царём Горохом, привлекает нездоровое внимание населения. При задержании может оказать сопротивление. Справишься?
– За честь почту во имя правопорядку местного голову сложить!
– Я так и предполагал…
– Вы ж меня знаете, Никита Иванович! – расправив плечи и сделав самое похоронное лицо, начал он. – Задания по задержанию безумцев опасных – дело для меня самое сердцу любимое! А уж ежели кто мордой своей безрогой вздумает личину государя нашего поганить… Убью на месте лбом об валенок!
– Митя, это лишнее, – строго напомнил я. – Сумасшедший гражданскому суду не подлежит. Нам его только поймать надо, а уж Яга вылечит в принудительном порядке. Так что иди, найди, в тулуп осторожненько заверни и бабуле нашей сдай с рук на руки.
– Не извольте беспокоиться, исполню, как велено! А так вопросик один, любопытствую…
– По существу или отвлечённо?
– Отвлечённо.
– Нет.
– Тады по существу.
– Валяй, но коротко.
– Вот, к примеру, ежели собака бешеная за ногу тяпнет, ведь, говорят, от неё тоже сбеситься недолго. А коли сумасшедший этот кусаться зачнёт, ить больно небось будет?
– Пожалуй… – задумчиво признал я. – Поэтому и дело названо особо опасным.
– Ага! – воскликнул он, но я уже знал, что это значит.
– Не волнуйся, маменьке на деревню передадут.
– И вот…
– Тебя похоронят с почестями, оркестром и барабанами, а гроб закажем у Шмулинсона.
– Но я…
– С чёрным бархатом, цветочками и росписью
– Но если…
– Тебе ампутируют укушенную ногу и отправят в санаторий инвалидов МВД за государственный счёт!
Митька гулко захлопнул рот, что-то ещё поразмышлял, изображая напряжённую работу головного мозга, и бодро развернулся на выход.
– Кстати, шаровары казацкие сними. И шапку махновскую тоже. Оденься по форме, ты ведь всё-таки при исполнении. И… удачи тебе.
– Не подведу, батюшка сыскной воевода! – счастливо гаркнул он, стукнулся лбом о притолоку и вышел вон, свалив что-то громоздкое в сенях. Пусть побегает, ему полезно проветриться. Особенных бед не натворит, а если отыщет где-нибудь сбежавшего государя, то доставит в отделение как сумасшедшего. Это и проще, и с точки зрения политики тактически верно. Яга в наш разговор не вмешивалась даже вздохом, готовила какую-то особенно вонючую смесь в котелке. Магия, как всем известно, штука взрывоопасная, и любая неточность рецептуры может запросто оставить от терема лунный кратер. Я пробовал, я знаю…
– Ушёл ли малой-то?
– Отправился на задание.
– А ты что ж, так в царский терем и не наведаешься?
– Незачем. На австрийскую принцессу мне глядеть уже просто скучно, всё, что нужно по уходу за телом, приближённые бояре и без меня знают. Надкушенное яблоко Кашкин оставил нам в качестве улики. Кстати, оно не зелёное, как обычно, а красное.
– Видать, семириновка кончилась… – знающим тоном поведала бабка. – Ну, раз ты свободен, касатик, так давай к столу – кубок чемпионский допрашивать будем!
Но всё началось не сразу. Сначала я предупредил стрельцов, чтобы к нам никого не пускали, потом наглухо закрыли ставни, потом помог Яге установить на столе самый большой чугунок с тем самым неаппетитным варевом, и только после этого настало время чародейства. Это немножечко похоже на фольклорный театр с запевками, пританцовыванием и малопонятным ритуалом, но почти всегда интересно. Кубок, по-прежнему полный червонцев, а потому тяжёлы-ы-ий, поставили прямо в булькающую бурду. Яга аккуратненько вытерла руки полотенчиком, прикрыла заслонкой пламя в печи и ещё раз внимательно принюхалась к наступившей темноте.
– Мрачновато однако же… Но огонь зажигать не будем, нам иное требуется. Васенька, посвети!
Кот прыгнул на подоконник и широко распахнул выкатившиеся глаза. Словно кто-то резко включил два зелёных прожектора направленного ночного видения. Зрелище впечатляющее во всех отношениях… Бабка довольно хмыкнула, дважды плюнула через левое плечо и затянула приторным речитативом:
Ой да гуси-селезни Шли через горы – Ко святой горе, ко сырой норе! Ой да гуси-селезни Лили слёзы слёзные… Злато во горе искали, червонного просили, Во сырой норе, что без солнышка-а!