Тайный воин
Шрифт:
После множества поворотов они вышли на поляну, где высился дуб, в котором жила Лхел. Тобин и забыл уже, каким огромным было это дерево. Лхел называла его бабушкиным дубом. Его ствол был толщиной с небольшой дом, и естественная трещина, возникшая в нем, образовала внутри большое пустое пространство, не повредив дерево. На верхних ветках дуба еще трепетало несколько кожистых листьев цвета меди, а земля вокруг гиганта была сплошь усыпана желудями. Перед щелью в стволе, служившей Лхел дверью, потрескивал костер. Ведьма на мгновение исчезла внутри и тут же вернулась
Тобину не хотелось есть, но Лхел сунула чашу ему в руки и не произнесла ни слова до тех пор, пока они с Аркониэлем не съели то, что им было приказано съесть.
— Ты теперь идти, — сказала она Тобину, направляясь назад к дубу.
Аркониэль встал, чтобы пойти за ними, но ведьма взглядом остановила его.
Внутри тоже горел огонь — в маленькой ямке в центре плотного земляного пола. Лхел опустила оленью шкуру, закрывая вход, и показала Тобину, куда сесть. Когда он уселся рядом с ней, Лхел повернула его лицо к огню и несколько мгновений внимательно изучала, потом распахнула на нем тунику, чтобы осмотреть шрам.
— Хорошо, — сказала она, потом показала на его колени. — Видеть еще кровь?
Тобин покраснел и покачал головой.
— Такого ведь больше не будет, правда?
— Через время. Но ты почувствовать лунный прилив в животе.
Тобин вспомнил тянущую боль в нижней части живота, из-за которой он и примчался сюда.
— Мне это не нравится. Очень больно.
Лхел хихикнула.
— Никакой девочке не нравится.
Тобин вздрогнул при этих словах, но Лхел, похоже, ничего не заметила. Потянувшись в тень позади, она подала Тобину небольшой мешочек, полный сухих голубовато-зеленых листьев.
— Акош. Если будет больно, завари вот столько, не больше.
Она захватила из мешочка щепотку листьев и изобразила жестами, как она их растирает между пальцами и бросает в чашку.
Тобин спрятал мешочек под тунику, потом, сцепив пальцы и уставившись на них, сказал:
— Я не хочу всего этого, Лхел. Не хочу быть девушкой. И я не хочу быть… королевой. — Он с трудом выговорил это слово.
— Ты не изменить судьбу, кееса.
— Судьбу? Это все ты сотворила! Ты со своими волшебниками!
— Великая Мать и Светоносный сказать — должно быть так. Значит, судьба.
Тобин поднял голову и увидел, что Лхел смотрит на него мудрыми печальными глазами. Она ткнула пальцем вверх и произнесла:
— Боги жестоко поступать, да? С тобой и Братом.
— Брат! Тебе Аркониэль рассказывал, что он сделал? Я никогда не позову его опять! Никогда! Я принесу тебе куклу. Пусть у тебя хранится.
— Нет, ты его позовешь. Должен. Души крепко связаны, — Лхел показала, как именно, соединив пальцы.
Тобин вцепился в свои колени так, что побелели костяшки пальцев.
— Я его ненавижу!
— Он тебе нужен. — Лхел взяла его за руку и заговорила напрямую с его умом — без слов, как она делала, стремясь к полному пониманию. — Вы с ним должны быть вместе, чтобы удержать магию. Да, он жесток. Но разве он может
Тобин не желал ни понимать Брата, ни прощать его, но все равно слова ведьмы угодили в цель. Вот только и сама Лхел была хороша.
— Это ты причинила ему боль, когда зашила его кость в мою грудь. Он плакал кровавыми слезами.
Лхел скривилась.
— Ему бы не надо делать так, дитя. Я для него сделать все, что могла, но он все равно ноша в моем сердце, с тех пор как вы рождались.
— Твоя ноша? — фыркнул Тобин. — Он ведь не над тобой издевался, а надо мной, и причинял боль моим матери и отцу, и всех слуг разогнал… И он чуть не убил Ки! — Огонь костра расплылся перед его глазами, слезы поползли по щекам. — Ты видела Ки? Он не просыпается!
— Он проснется. А ты будешь хранить куклу и заботиться о Брате.
Тобин сердито вытер глаза.
— Это несправедливо!
— Молчи, кееса! — рявкнула Лхел, резко отводя от него руки. — Разве богам есть дело до твоей «справедливости»? Я тут живу далеко от свой народ, это справедливо? Жить в дереве? Ради тебя делаю. Ради тебя все мы страдать.
Тобин отшатнулся как от удара. Никогда прежде Лхел не говорила с ним так — и никто другой не говорил.
— Ты должнабыть королева Скала. Это твоя судьба! Хочешь бросить свой народ? — Лхел замолчала, качнула головой, снова смягчаясь. — Ты молода, кееса. Слишком молода. Но это все потом кончаться. Когда снимешь кожа Брата, оба станете свободные.
— Но когда?!
— Не вижу. Может, Иллиор тебе сказать. — Она погладила Тобина по щеке, потом взяла его руку и прижала к своей правой груди. Грудь под грубой шерстяной тканью была мягкой и тяжелой. — Однажды ты стать женщиной, кееса. — Потом голос Лхел снова зазвучал в уме Тобина, он был насыщен непонятной лаской. — Я вижу страх в твоем сердце, страх, что ты лишишься своей силы. Но женщины тоже обладают силой. Как ты думаешь, почему твоя лунная богиня создала королев Скалы? Все твои предшественницы были воительницами. Никогда не забывай об этом. Женщины несут луну в токе своей крови, луна живет в крови их сердца.
Лхел показала Тобину внутреннюю сторону своего запястья, где виднелись тонкие голубые вены, и провела по ним пальцем. Крошечный полумесяц проявился на ее коже, четко обрисованный черными линиями.
— Вот что ты такое сейчас — лунный серп, большая твоя часть в тени. — Лхел отвела палец, и на ее коже возник полный круг, почти касающийся внутреннего изгиба серпа. — А когда ты достигнешь расцвета, как полная луна, ты познаешь свою силу.
Глазом художника Тобин видел, что композиция на запястье Лхел не завершена, что в нее следует добавить и второй полумесяц — луну на ущербе, но Лхел не стала показывать ему последнюю фазу и ни слова о ней не сказала. Вместо этого она коснулась плоского живота Тобина.