Тайпи (Шпет)

Мелвилл Герман

Понятно, что я проснулся, как только уловил слабое мерцание чего-то вроде зари, и, схватив своего товарища за руку, объявил ему, что солнце всходит. Бедный Тоби поднял голову и после некоторой паузы сказал хриплым голосом:

— Очевидно, дружок, мои топовые фонаре потухли: с открытыми глазами мне темнее, чем когда они были закрыты.

— Глупости! — воскликнул я, — ты еще не проснулся.

— Не проснулся! — завопил Тоби в ярости, — не проснулся! Ты хочешь меня убедить, что я спал, да? Это оскорбление — предположить, что человек может заснуть в такой мокроте!

Пока шло это объяснение,

стало немножко светлее, и мы выползли из нашего логовища. Дождь перестал, но все кругом было мокро. Мы стащили с себя намокшее платье, выжали его, насколько могли, и стали думать о том, чтобы нарушить наш пост, так как прошло уже двадцать четыре часа с тех пор, как мы поели. Сначала мы разделили дневные порции на две равные части и, завернув одну из них, чтобы вечером подзакусить, разделили остальное возможно ровнее и стали тянуть жребий, кому первому выбирать. Я мог бы поместить кусочек, выпавший на мою долю, на кончике пальца, но, несмотря на это, постарался, чтобы прошло добрых десять минут, прежде чем я проглотил последнюю крошку.

А затем предложил Тоби, вместо того чтобы рыскать по всему острову, подвергаясь опасности быть накрытыми, оставаться тут, на этом месте, до тех пор, пока у нас хватит пищи, построить себе удобную хижину и соблюдать величайшую осторожность. Со всем этим мой товарищ согласился.

В течение часа или двух, проведенных нами таким образом под кустами, я начал чувствовать недомогание, которое сразу приписал влиянию плохо проведенной ночи. Меня бросало то в жар, то в холод, а одна нога распухла и болела так сильно, что я начал думать, что укушен какой-то ядовитой гадиной. Лихорадочное состояние мое ухудшилось, я ворочался с боку на бок и, стараясь не разбудить заснувшего рядом Тоби, отполз от него на два или три ярда. Случайно задев ветку куста, я отодвинул ее в сторону, и моему взору открылся вид, который я до сих пор еще помню со всею живостью первого впечатления. Если бы привелось увидеть рай, то и он вряд ли мог бы очаровать меня больше.

Придя в себя от изумления, я спешно разбудил Тоби и сообщил ему о сделанном мною открытии. Мы вместе направились к краю обрыва, и мой товарищ был так же восхищен, как и я.

Теперь вопрос был в том, какая из двух долин — Гаппар ила Тайпи — была перед нами. Тоби настаивал, что это местопребывание гаппаров, а я — что оно занято их врагами, свирепыми тайпи. По правде сказать, я не был очень уверен в этом, но предложение Тоби сразу же спуститься в долину и просить гостеприимства у ее обитателей казалось мне рискованным, и я решил ему противиться.

Туземцы племени гаппар не только поддерживали мир с Нукухивой, но, как я уже упоминал, были с ее жителями в наиболее дружественных отношениях. Кроме того, они славились добротой и человеколюбием. Поэтому мы могли ждать от них сердечного приема и приюта на все то время, которое пришлось бы оставаться на их территории.

С другой стороны самое имя тайпи возбуждало тревогу в моем сердце. Мысль добровольно отдаться в руки этих дикарей казалась мне безумной, а предложение отправиться в долину, неизвестно каким из этих племен населенную, — нелепым.

Однако мой товарищ не был в силах противостоять искушениям, являвшимся в виде изобилия пищи и других

радостей, которые мы могли бы найти в долине, и держался иного взгляда на этот счет. Никакие убеждения не могли его поколебать. Когда я настаивал на том, что у нас не может быть уверенности ни в чем и когда я описывал ужасную судьбу, которая постигнет нас, если мы поспешим спуститься в долину, он отвечал перечислением всех бед нашего теперешнего положения и страданий, которым мы подвергнемся, если останемся на месте.

— Что же делать теперь? — спросил я.

— Спуститься в долину, — ответил Тоби. — Что же еще нам остается, кроме этого? Ведь мы же оба наверняка умрем с голоду, если останемся… А что касается твоих страхов перед этими тайпи, то ведь все это глупости! Не может быть, чтобы обитатели такого прелестного места были людоедами. Лучше рискнуть спуститься, чем помереть с голоду в такой мокрой дыре, как эта!

— Ну, а кто выведет нас отсюда, — спросил я, — если даже мы и решимся спуститься в долину? Как сползти в эту пропасть, не расшибив себе голову?

— Да, я не подумал об этом, — сказал Тоби.

Он поник головой и на несколько минут погрузился в размышление. Внезапно он вскочил, и глаза его сияли особым блеском — очевидно, ему пришла в голову светлая мысль.

— Да, да! — воскликнул он, — все потоки и ручьи текут в одном направлении и должны непременно спуститься в долину, прежде чем попасть к морю. Нам надо идти по течению одного из этих ручьев, и хотя сейчас кажется, что он течет не в том направлении, он рано или поздно приведет нас в долину. Отправимся сейчас же, идем, брось все эти глупые мысли о племени тайпи, и да здравствует счастливая долина Гаппар!

— Вижу, дружок, что тебе очень хочется, чтобы это была Гаппар, — заметил я, качая головой.

— В путь! — воскликнул Тоби, бросаясь вперед. — Это Гаппар и ничто иное! Такая славная долина с лесами хлебных деревьев, рощами кокосовых пальм и зарослями кустарников гуавы! Не медли: клянусь именем всех этих плодов, я умираю от желания их попробовать! Иди, иди, не обращай внимания на обломки скал, оттолкни их с дороги, как делаю я, а завтра, старина, запомни мое слово, мы будем как сыр в масле кататься! Вперед!

Он ринулся вниз по лощине, как сумасшедший, забывая, что я со своей больной ногой не мог поспевать за ним.

Наше путешествие, сначала сравнительно легкое, становилось все труднее и труднее. Русло потока было покрыто осколками разбитых скал, упавших сверху; они создавали много препятствий быстрому потоку и заставляли его порой низвергаться стремительными водопадами. В узких местах лощины нам приходилось идти прямо по воде или же пролезать под свалившимися деревьями с вывороченными корнями и цепкими ветвями. Иногда мы спускались, едва цепляясь руками за выступы скал, иногда просто скользили вниз, почти смываемые течением потока. Дважды на нашем пути вырастали препятствия, которые сначала казались нам непреодолимыми: громадные пропасти, куда шумными водопадами низвергался поток, за которым мы должны были следовать. Я уже терял надежду выбраться оттуда живым. Я был утомлен непосильными трудностями пути, измучен лихорадкой, страдал от непрекращающейся боли в ноге и почти умирал от голода.