Тайсон. Победить или влюбиться

Аверина Екатерина

— Ты бы хоть дышал поскромнее что ли, — издевается Терехов.

— Не смешно! — цежу сквозь зубы.

Но это мне. Ну и Юльке еще. А вот тренеру весело. Он отрывается за нервяк с «клеткой».

— Приехали, кролики. Тай, завтра без опозданий. Я теперь знаю все места, где тебя можно найти. И пожалейте соседей. В таких домах слышимость…

— Юрий Германович! — рявкаю на него, а он ржет в голос.

— Да вали уже, Салахов. А то у меня сейчас в тачке вся электроника перегорит от того, сколько в тебе энергии осталось. Ничего тебя не берет!

Глава 31

Юля

Тяжело

дыша, Тай роняет голову мне на плечо. Из его легких с выдохом вырываются хрипы. Темные волосы на затылке мягкие и влажные. Лениво вожу по ним пальцами иногда царапая кожу на шее. Она тут же покрывается мурашками и Тай в очередной раз сокращается от удовольствия, выдыхая со свистом.

Провожу ногтями между острых лопаток.

— Уррр, — стонет он мне в шею. — Как хорошо. Еще хочу.

— Салахов, даже у меня уже нет сил, а я успела отдохнуть после тренировки.

— Да я не об этом, — смеется он, кусая меня в плечо. — Я до утра все. Выжат. Погладь меня. Так приятно, — урчит Тай.

Вожу пальцами вдоль позвоночника почти до самого копчика и обратно. Он смешно сопит, прижимаясь ко мне всем своим шикарным, обнажённым телом. Глажу по голове. Я уже знаю, что ему это нравится. Он млеет, расслабляется. Становится немного тяжело.

— Тай, — ерзаю под ним.

Бедра еще слегка подрагивают. Салахов проверял мою растяжку. Я еще никогда в жизни так не краснела, как сегодня с ним. Зато убедилась, что тормозов там нет. Он хочет — он берет. И отказать ему очень тяжело, потому что умеет эта сволочь подчинять себе женское тело. И мозги от его жара плавятся так, что думать начинаешь только о том, чтобы не охрипнуть от криков и как завтра смотреть в глаза соседям.

Он целует и скатывается с меня к стене. Тут же снова прижимается. Обнимает рукой, придавливает к жалобно скрипнувшему дивану бедром и шепнув в висок: «Моя», закрывает глаза.

— Будильник, — бормочет сонно.

— Спи. Я сразу поставила.

Салахов отрубается, а я не могу. По телу все еще гуляет сладкая нега, смешанная с откровенным стыдом. Я не ханжа и к порно отношусь нормально, но как-то я не думала, что порно будет происходить со мной. За вечер и часть ночи он успел протестировать на прочность весь мой нехитрый набор мебели, душ и довести диван до состояния, близкого к смерти. Про то, где был сегодня его наглый язык и куда эта сволочь пыталась засунуть свой член, я стараюсь не вспоминать. Тут же становится жарко. Воздух в комнате все еще накален и пропитан запахом нашего секса. Дикого, безудержного, голодного.

Насытившееся чудовище сладко сопит мне в ухо. Аккуратно поворачиваю голову, чтобы его рассмотреть, а заодно убрать с глаз темную челку.

Девочкам она нравится! Нехрен! Сам хотел отношений. Пусть привыкает к тому, что девочка у него теперь одна. Еще и ревнивая, оказывается.

Мда, Самсонова. День открытий!

На самом деле, я понимаю, что девочки вокруг него будут всегда. А еще я хорошо знаю наших девчонок. В спортивной сумке Салахова можно будет легко обнаружить записки, маленькие подарочки с намеком или даже трусики от тех, кто понаглее. Это все можно пережить,

если научиться ему верить. А Тай очень искренний. У него даже вся его борзота настоящая. Он такой. Сносит энергетикой, бросает вызов одним лишь взглядом и сжигает дотла своими прикосновениями. Делает ошибки, пытается их исправить и делает еще больше ошибок. Ему нужен якорь, который удержит в узде его эмоции. Я постараюсь им стать. Пусть Тай лучше сливает свою энергию на ринге или в постели, чем…

Черт. Я даже думать об этом боюсь.

Завтра у него бой. И это бой, в котором нет правил. И мне очень тревожно за своего дерзкого мальчика.

Развернувшись на бок, сама его обнимаю. Дышу им, уткнувшись носом в твердую грудь.

— Ты чего? — сонно бормочет.

— Все хорошо. Спи, — целую его и замираю, чтобы окончательно не проснулся. Ему обязательно надо выспаться.

— А ты? — устраивается удобнее, проводит пальцами по моей спине и замирает ладонью в районе поясницы.

— И я сплю.

Закрываю глаза. Вслушиваюсь в его глубокое дыхание, в ритм собственного сердца. Непривычно с кем-то спать в одной кровати, да еще и голышом, но усталость все же берет свое и меня плавно утягивает в темноту.

Просыпаюсь от шума льющейся воды. Я укрыта по самый подбородок. На табуретке у дивана стоит чашка с горячим чаем и тарелка с бутербродами.

— Какая прелесть, — улыбаюсь, усаживаясь на диване и забирая себе чай.

Мой золотой мальчик оказывается умеет нарезать хлеб и колбасу. Не все потеряно.

Тай возвращается из душа с полотенцем на бедрах.

— Доброе утро, — довольно улыбается. — Юль, я покурю на кухне? Не хочу с мокрой головой на улицу выходить.

— А бросать когда думаешь?

— Не начинай, — закатывает глаза, вытряхивая вейп из кармана помятых штанов. Грустно на них смотрит. — Мне бы домой заскочить перед тренировкой. Переодеться. Поедешь со мной?

— Я? — чашка в моих руках вздрагивает.

— Ну да. А что не так? Комнату мою посмотришь. С мамой познакомлю и с Филином. Он точно будет тебе рад.

— Филин? — хмурюсь я.

— Кошак мой. Самый добрый и верный член семьи.

— Да я даже не знаю. Отец?

С ним мне пересекаться совсем не хочется. Я бы, по возможности, держалась от Таира Расуловича максимально далеко.

— Пока мы соберемся и доедем, он свалит. Но ты учти, что прятать наши отношения я ни от кого не собираюсь. Даже от него. Не бойся, — подходит так близко, что мое лицо оказывается в очень интимном положении. — Я буду, — его голос становится глубоким и хриплым, — отстаивать тебя перед всеми. И перед отцом тоже, — полотенце на его бедрах красноречиво оттопыривается.

Я снова горю, но продолжаю смотреть, и руки сами тянутся прикоснуться к подрагивающему животу и стянуть с Тайсона эту мешающую тряпку.

— Юль, — возбужденно и вместе с тем умоляюще зовет он, цепляясь за край полотенца.

— Салахов, я такого никогда не делала. Тормози.

Он еще ночью склонял, но я пока что-то не готова. Не все сразу.

— Окей, — наклоняется, сладко и очень жадно целует. — Принял. Пойду, покурю. Собирайся пока.

Разворачивается, и поправив эрекцию ладонью, уходит на кухню.