Te Amo
Шрифт:
Самоубийство — не выбор, правда же. Не в этом мире. Раз уж вы здесь, раз уж взошли на борт, сойти вы не можете. Вам не выбраться.
Мартин Эмис
(Музыка на всю главу: Skillet – Forgiven)
Над крышей старого и ветхого Фунбари Онсен, будто свинцовым одеялом ложились тяжелые тучи, накрывая собой всю территорию Токио, вскоре грозясь пролить на черные земли первые капли. В этот холодный и промозглый день, который и не предвещал ничего хорошего, Микаэла сидела на диване в гостиной, укутанная в мягкий пуховый плед, так любезно принесенный
– Плохая сегодня выдалась погодка. – На пороге комнаты, держа в руке поднос, появилась Анна, бросая короткий взгляд на бушующую за окном погоду, сразу же переводя глаза на Гонсалес. – Я тебе тут чай принесла. – Для убедительности, немного потрясся предметом в руке, сказала она. – Надеюсь, не против компании?
– Да, нет. – Тихо ответила брюнетка, блаженно прикрыв глаза, вдыхая аромат горячего, свежезаваренного черного чая.
Удовлетворенно улыбнувшись, Киояма медленными шагами, дабы не пролить напитки, прошла до дивана и, аккуратно расположив поднос на подлокотнике, опустила голову.
Блондинка была немного напряжена, и это было видно по ее сжатым в тонкую полоску губам и подрагивающим пальцам, но, похоже, Гонсалес этого не заметила, все так, же блаженно вздыхая.
Все то время, что девушки провели вместе, после этого символа, были бок о бок друг с другом, сопереживали, смеялись, грустили одновременно, Анну мучила одна догадка, что надоедливым червячком грызла медиума изнутри.
Она не могла найти подходящего момента, чтобы, наконец, задать этот вопрос, но сейчас, время пришло, и она не могла упустить такую возможность. Киояма действительно переживала за Микаэлу, никогда у нее не было человека, который заставил бы ее волноваться за него. Йо в расчет брать нельзя, с ним у них чистая и взаимная любовь, а это чувство, которое она испытывает сейчас.…
Вроде, Асакура называл это - дружбой? Кому, как ни ему о ней знать.
Аккуратно взяв с подноса чашку, Анна насыпала туда две ложки сахара, позже, медленными круговыми движениями размешивая его, изредка постукивая ложкой о фарфоровые стенки посуды.
– Микаэла. – Тихо, но уверенно позвала медиум подругу, внутренне выдохнув и приготовившись задать тот самый волнующий вопрос. – Можно у тебя кое-что спросить?
Ответа долго ждать не пришлось, так как ровно через несколько секунд, та лишь кивнула, все так же не раскрывая глаз.
Киояма нервно сглотнула, все еще ведя борьбу между своим любопытством и боязнью обидеть ее, но желание первого было намного сильнее, поэтому она, без дальнейших колебаний, решилась все, же начать.
POV Микаэлы.
Пытаюсь выбросить из головы все посторонние мысли, полностью сосредоточившись на внутренних ощущениях. Так легко сразу становится, будто груз тяжелый с сердца сорвала, навсегда окрыляя и давая покой своему сознанию.
Ты хочешь задать мне
Поток моих мыслей прерывает твое неожиданное действие. Берешь мою руку в свою, аккуратно высовывая ее из под теплого одеяла, из-за чего по коже сразу же пробегают мурашки. Разворачиваешь ладонь внутренней стороной к себе, что-то пристально высматривая и, судя по взгляду, найдя это «что-то», нервно вздыхаешь. Подносишь свою руку к моему запястью, начиная чуть поглаживать и глядя, опустив голову, шепчешь:
– Что это? – указывая на мелкие, еле заметные полосы на моем запястье, спрашиваешь ты.
Открыв глаза и взглянув на то место, куда указывала Анна, я буквально поседела, не отрывая взгляда от своего запястья. Сердце гулко застучало в груди, грозясь проломить грудную клетку, продолжая отплясывать свой сумасшедший танец снаружи, но это не произошло. Вместо этого я быстро отдернула руку, пряча ее снова под одеяло и отворачиваясь от удивившейся из-за моих действий девушки.
– Что это, Микаэла? – вновь повторяет Киояма, пытаясь заглянуть мне в лицо, но я старательно уворачивалась от ее взгляда.
– Упала. – Быстро отвечаю я, так же, не смотря на нее. – В детстве ободрала об асфальт.
– Об асфальт? – пораженно спрашивает Анна, округляя глаза. – Ну, допустим. А почему только на одной руке?
– Упала на бок.
– А на теле царапин нет?
– Нет.
– Почему они такие маленькие и прямые?
– Зажили.
– А почему…
– Хватит! – прокричала я, поворачиваясь к девушке и смотря на нее гневными глазами. – Почему это тебя так интересует? Это обычные царапины!
– Если бы они были обычными, ты бы так не нервничала. – Спокойно отозвалась блондинка, не повышая голоса. – Может ты… - Она как-то замялась.
– …все-таки расскажешь?
Мои руки давно вспотели, а тело мелко дрожало, но я всеми силами пыталась в себе это подавить, чтобы Киояма не заметила.
Сказать? Что именно? То, что я слабая, бесхарактерная идиотка, которая собственноручно хотела испоганить свою жизнь? Не думаю, что она будет рада это услышать.
Не хочу продолжать этот бессмысленный разговор, поэтому, отбросив одеяло и буквально спрыгнув с дивана, выбегаю из гостиной, оставляя поникшую Анну сжимать кулаки.
Щеки обжигает солеными слезами, которые я даже не пытаюсь смахнуть, все убегая вперед, на пути успев кого-то сбить, но все так же, не обращая внимания. Резко открываю дверь, ведущую на чердак, сильно ее захлопнув.
Запрыгиваю на широкий подоконник, сразу же подгибая под себя ноги, мелко дрожа всем телом. За окном начался дождь, что же, так даже лучше, не хочется ни хорошей погоды, ни чего-либо делать. Я вообще теперь больше ничего не хочу.
Почему я такая слабая? Почему во мне нет, хоть капельки, самоуважения или гордости? Почему? Почему?!