Те, кого называли богами. Эскиды
Шрифт:
– Это чем же таким важным он занят, что не может принять МЕНЯ?
– волна раздражительности, утихшая было при виде этой голубки, поднялась с новой силой.
– Лучше бы ты мне девочка сказала!
Дева испуганно шарахнулась назад, но не убежала, а, собравшись духом, ответила:
– Говорю же вам, Повелитель, кайсар Вас не примет! Ни вас, ни кого бы то ни было из Десницы Сварога! Он велел передать: "всему свое время".
Хорс едва сдержался, чтобы не развеять бедняжку по ветру, и, сверкнув подобно огненной вспышке, исчез.
Пространство вокруг Повелителя могло принять любой образ от бездны ночного звездного неба до имитации мегаполисов Ирия. Стоило только представить, и этот мир стал бы огромным благоухающим цветком или же выгребной ямой. Все зависело от воображения проникшего в него. Но Хорсу было не до фантазий. Он видел этот мир таким, каким он и являлся: безликим, бездушным, пустым....
Место заточения Лиалина не походило ни на дом, ни на пещеру. Всего лишь сфера, созданная из клубящегося серого тумана. Шагнув сквозь его плотную пелену, Хорс едва не налетел на того самого венсенда, с которым ругался с утра. Ответив на протест лекаря, угрожающим взглядом, Повелитель откинул невзрачного грязного цвета полог и увидел, наконец, друга, будто парящего в воздухе, то ли спящего, то ли в болезненном забытьи.
Лиалин был бледен до такой степени, что казалось, будто ни одной капли крови не осталось в нем. Жизнь уходила из него. Медленно и безвозвратно. Хорс протянул было руку в желании коснуться друга, но не сделал этого, так и простояв с протянутой рукой и затуманенным взором до тех пор, пока венсед не выдержал и не заявил громко и четко, что ни-ко-му не позволено навещать Хранителя. Словно очнувшись от забытья, Повелитель прорычал нечто совершенно нечленораздельное и, обдав венседа искрами, исчез.
А дома грязь и тишина. Хорс в бешенстве опрокинул посудный шкаф. К чему вся его мощь, если он не способен помочь одному человеку. Он может создать звезду и заставить её пылать, может заставить зазеленеть сухое дерево, но вдохнуть жизнь в умирающее тело не способен. Звон бьющейся посуды привел его в реальность. Хорс оглянулся вокруг себя. Повсюду валялись битые черепки. Нет. Так делу не помочь... Заглянув под лавку, Повелитель, удовлетворенно хмыкнув, извлек бутыль самогона. А вот так вполне реально!
Перун восседал на своём огромном троне. И ждал. Сизые клубы, изредка пронизываемые голубыми зигзагами молний, вздымаясь и расстилаясь, расползались по холодному каменному полу. На стенах горели яркие факелы. Наконец, перед ним сгустилось и рассеялось сиреневое облако, представив перед Кайсаром ошалевшего от неожиданности Хорса.
– Перун?!
– удивлённо и разочаровано выдохнул он и мгновенно собрался.
– А я-то было подумал, что полюбовнице моей увидеть меня не терпелось.
По ногам скользнул желтоватый разряд. Повелитель тихо ухнул, но промолчал.
– Ты опять пьян!
– Перун недовольно дернул губой.
Хорс молчал, наблюдая, как, гулко вздохнув
– Подожди меня в своих Владениях. Я скоро буду, - едва слышно шепнул на ухо тёплый как солнечный свет голос Дашубы.
– И будь трезв.
Хорс чуть заметно кивнул головой и исчез в сиреневатой дымке. Дашуба не спеша приблизился к Кайсару, рассеивая своим вечно-чистым сиянием сизые туманы Перуна.
– Что же ты, мой правящий брат, творишь?
Перун поднял на старшего брата тяжелый взгляд. Ох, не любил он, когда Дашуба в его дела вмешивался. И появлялся-то он редко и положением своим не пользовался, а только и по сей день ему перечить боялись, словно он всё ещё Кайсар.
– Как ты осмелился вмешаться в наш разговор и отослать его? По какому праву ты являешься ко мне без зова и важных вестей?- голос Перуна гремел громовыми раскатами в зале.
– Был суд, и было решение. Однако Хорс не желает приговор исполнять, он не только не смирился за полной изоляцией Хранителя Лиалина, но собственноручно ее нарушает, постоянно проникая в мир-между-мирами! А если он того не делает, то пьет днями на пролет!
Дашуба склонил сияющую голову на бок, разглядывая брата и словно впервые его видя.
– Не заставляй меня жалеть о том, что я передал власть тебе. Не смей вмешивать Целителей в ваши распри с Индрой! Я много столетий закрывал глаза на то, как вы стравливали два народа! Хватит! Ваш спор привел к бессмысленному и унизительному противостоянию. И я говорю: Довольно! Для этого я пришел к тебе. Для этого я пойду к Индре.
Перун уселся обратно на трон и ударил тяжелой ладонью по каменной ручке:
– Не вмешивался бы ты в это дело, брат.
– Забываешь! Я всегда сам решаю, что мне делать. И начну с того, что положу конец этим нелепым поединкам. Уже хотя бы потому, что планета нам не нужна. Она пустынна сверху и бедна внутри. Нам хватает трудностей с Аликосом и Сайрийей, не говоря уже о других многочисленных государственных делах, которые ты так беспечно запустил в своем стремлении победить нашего брата в вашем нелепом споре. Когда закончится этот разговор, второе, что ты сделаешь - это соберешь Великий Совет Правителей всех народов и рас. Первое же - это отпустишь Лиалина. Он не должен платить за твои ошибки.
– Дашуба ослепительно сверкнул, так, что Перун на мгновение спрятал глаза от невыносимого света.
– Прогнать бы тебя, - громыхнул в гневе Перун и тут же успокоился, - Да не могу, брат ты мне. Сам тебя в эпоху Великого Раскола удержал. Да и слова твои верные. Только спор наш я улажу сам!
– на какой-то момент его взгляд стал таким колючим и непроницаемым, что Дашубе в душу закралось подозрение, будто брат снова задумал что-то недоброе. Однако он немедленно прогнал это ощущение прочь, коря себя за излишнюю подозрительность.
– А вот с Хранителем ничего обещать не могу. Усуд принял мой приговор, а его решение отменить не может никто.