Те, кого нет
Шрифт:
— Я постараюсь, — неожиданно твердо сказала Инна. В ее безупречно накрашенных глазах мелькнуло странное выражение. — Савелий сам тебе перезвонит.
— Спасибо.
Александра протянула руку и легонько похлопала по плечу племянника, давая знак остановиться. Ей хотелось немного пройтись, присесть где-нибудь на скамейке, выкурить сигарету и привести растрепанные нервы в порядок. Появляться дома в таком состоянии было нельзя.
«Рено» притерся к тротуару. Невестка протянула ей закупоренную пробирку с кошачьей кровью и глянцевую картонку визитки. Александра дождалась, пока они отъедут, помахала
На третьем, в комнате Марты, все еще горел свет.
Поджидая жену и сына, Савелий Смагин мерил шагами кабинет на втором этаже своего просторного загородного дома, отделывать который строители закончили минувшей осенью. Время от времени он останавливался, подходил к окну и вглядывался в темное пространство спящего озера за полосой тростников. Принадлежащий ему участок выходил прямо к воде, но дом располагался повыше — там, где грунт был надежным и не подмокал даже в половодье.
На всем пространстве своих владений он был один, если не считать домашней живности, которая, за исключением пса Хубилая, безмятежно дрыхла.
Полковнику здесь нравилось, и своим новым владением он гордился. Дом, службы, баня, причал, современное оборудование и всевозможные удобства. Пришлось основательно раскошелиться не только на строительство, но и для того, чтобы приватизировать этот кусок земли, да так, чтобы комар носа не подточил и документы были хрустально чистыми. Тут крепко помогли новые знакомства, а денег, слава богу, хватило на все.
Немного обжившись, Савелий Максимович решил, что дом в Шаурах станет постоянной резиденцией семьи, а квартира в городе со временем отойдет сыну. Он не терпел городской тесноты и вони, всегда чувствовал там себя чужим, даже сейчас, когда встроился в серьезный бизнес, для которого двухмиллионный мегаполис с его беспокойным населением — унавоженная почва и источник всех доходов.
Больше всех прочих занятий он, по старой привязанности, ценил охоту и рыбалку. Но какая в здешних краях рыбалка, не говоря уже об охоте? Достаточно вспомнить ночные походы на катере вдоль левого берега Уссури за ленком, аухой и симой, чтобы затрепетало сердце, а вся здешняя рыба показалась сорной мелочью. И в самом деле — несмотря на безответственный треп местных про угрей и пудовых сазанов, в сеточку, которую полковнику случалось время от времени поставить у своего берега, шел исключительно мелкий лещ с плотвой да пара-тройка линьков. Забава для несмышленых мальчишек.
Внутри дома царила жена; он ни в чем ей не отказывал и не перечил. В сущности, ему было достаточно кабинета на втором этаже и спальни, связанной коридорчиком с покоями Инны. Окна кабинета смотрели на лужайку перед домом, гараж и въездные ворота. Оттуда Савелий Максимович мог видеть всех, кто входил и въезжал, вольер с кавказцем, водоем на лужайке, где плескались японские карпы, и массивную ограду, сложенную из дикого камня. Ограда тянулась до самой воды, а пса, который оказался отменным сторожем, он по ночам выпускал из вольера.
Полковник набрасывал план встреч и поездок на завтра, когда вернулись Инна и сын.
В поселке было тихо, и на террасу доносился каждый звук — жужжание автоматических ворот, фырканье двигателя «рено»,
Родион где-то застрял, и полковник поспешил навстречу жене. Уже спускаясь по лестнице в холл, он неожиданно почувствовал, что соскучился. И не просто так, а по ее женскому естеству. Что-то в походке Инны было непривычно покорное, а такие вещи его всегда возбуждали.
— Справились? — спросил он, целуя жену в щеку. Кошка жалобно мяукнула, и полковник не решился взять клетку из ее рук. — Где сын?
— Понесся к Володе. Собираются на озеро в ночь. Раков ловить, что ли…
— Пусть. Может, чайку выпьем?
— Погоди, Савелий. Я управлюсь с Джульеттой, тогда и поужинаем.
Жена ушла.
В том просторном помещении, которое она называла «зимним садом», один угол был отдан попугаям, и там же Инна устроила «кошкин дом». Из-за этих кошек между ними вечно разгорались битвы. То же самое и с припадочной Джульеттой. Поначалу Инна хотела устроить любимицу в своей спальне, но Савелий Максимович категорически воспротивился, потому что был давным-давно сыт по горло кошачьей шерстью, кошачьими воплями, кошачьими проблемами и потомством. Не говоря уже о запахе. Поэтому Джульетту сразу решили стерилизовать, однако из-за строительных хлопот было не до нее, и красотку в два счета обрюхатил местный помойный бродяга.
Вот тогда-то ее и переселили в «зимний сад», где огромные цельные окна все лето стояли настежь и куда мог беспрепятственно проникать Джульеттин драный ухажер.
В остальном Инна была умной и покладистой, с ней всегда можно было спокойно перетереть любую проблему. Кроме того, она давала мужчине оставаться самим собой, и полковник глубоко уважал ее за это.
Он женился по страсти — она его взяла с первого взгляда: тоненькая блондинка, сдержанная, воспитанная и чувственная. Из семьи с московскими корнями — даже выговор у нее остался московский. Таких у него никогда не было, но к женитьбе пришлось идти долго, и дело тут было не в Инне, а ее родителях. С ней-то все оказалось просто, это были безоглядные ночки, до сих пор в памяти; но и тут она проявила сдержанное благоразумие — не захотела, чтобы он думал, будто согласие родителей получено из-за того, что она беременна. Родион у них появился гораздо позже, когда он вдруг взбрыкнул и закосил на сторону. Но это случалось всего пару раз и только в начале их семейной жизни. В остальном он мог по праву считаться безупречным мужем и однолюбом.
Савелий Максимович сходил в кабинет, чтобы взять из бара бутылочку «Греми» — любимого коньяка жены.
Сын заглянул только перед самым уходом.
— Ты хотя бы поел? — оживленно спросила Инна Семеновна. В верхней столовой, где был накрыт стол к позднему ужину, пахло ее духами. Дверь на террасу была приоткрыта, на столе горели свечи.
— Конечно, мама. — Родион окинул взглядом стол. — По какому поводу иллюминация?
— Экономим электричество, — неуклюже пошутил полковник. — Вы куда собрались-то?