Те, кто любит. Книги 1-7
Шрифт:
— Его противники утверждают, что Сэмюел Адамс не будет счастлив, если не спровоцирует революцию.
Лицо Джона стало красным как кирпич.
— Сэмюел не напечатал ни одной строки с такими утверждениями. Я лояльный англичанин. Я люблю законы Англии, ее конституцию, ее культуру. Я горжусь тем, что я — англичанин.
— Мы говорим не о вас, Джон Адамс.
— Мисс Абигейл, если бы Сэмюел проповедовал государственное предательство, то я знал бы об этом. Он проповедует свободу. В Лондоне, как и в других местах, допускают ошибки: к нам направляют плохих деятелей, потому что они пользуются влиянием. Принимаются
Глядя теперь на Адамса-старшего, сидящего за письменным столом с двумя детьми, прижавшимися к его коленям в ожидании отцовского рассказа, на его глаза, излучающие нежность, Абигейл поняла, что противники человека редко могут быть объективными биографами. Нежность его характера подсказывала, что он — набожный человек.
Он взглянул на нее.
— Мисс Смит, вы изучаете меня и оцениваете. Каково же решение суда?
Смутившись, она сказала заикаясь:
— Нет, я… хорошо… да… наши частные мысли можно услышать, не так ли? Все, что я думала о вас, доброе.
Он повернулся к своему кузену и медленно сказал:
— Мне нравится твоя мисс Абигейл Смит. Она берет быка за рога. Но мягко. Ты ухаживаешь за ней?
— Согласно моим определениям, да.
— Как мой кузен определяет понятия, мисс Смит?
— Осторожно… слегка неопределенно.
Сэмюел засмеялся.
— Джон, не говорит ли она, что ты сам себя не знаешь?
— Нет, Сэмюел, по-моему, она говорит, что мы оба двигаемся осторожно…
— Не могу представить себе почему! — прервал Сэмюел. Он вновь повернулся к Абигейл: — Мы, Адамсы, лояльный клан. Если он окажется достаточно смелым, чтобы сделать предложение, а вы — достаточно глупой, чтобы принять его, пожалуйста, переезжайте в Бостон и будьте рядом с нами. Кузен Адамс и я можем составить неплохую команду.
— В чем? — язвительно спросил Джон. — В спаривании?
Подзадоренная их размолвкой, Абигейл сказала с усмешкой:
— Ваш кузен и я решили, что мы — деревенские жители. Итак, неважно, с кем мы вступим в брак, я намерена оставаться в Уэймауте, а Джон Адамс — в Брейнтри.
— Я расстраиваюсь при мысли, что не смогу пригласить вас на чай в Бостон.
Пробило шесть часов и стало темно, когда они подошли к выходной двери дома Смита. Перед ужином улица опустела. Они повернулись друг к другу, чтобы попрощаться, и робко смотрели в глаза. Затем Джон притянул ее к себе, и она оказалась в его объятиях. Она почувствовала его губы, теплые, глубоко волнующие. Прошло много времени, прежде чем их руки разжались. Ее сердце учащенно билось, и она видела его лицо словно в тумане. Наступила неловкая пауза. Ошеломленные, они смотрели друг на друга, поражаясь силе взаимного влечения. Потом она отошла к двери. Он повернулся, спустился по ступеням и пошел по плитам красного песчаника, сгорбившись, неуверенно…
Глубоко дыша, она стояла перед входом в дом дяди. Когда из поля зрения исчез Джон, ей показалось, будто она смотрит в глубокий туманный коридор прошлого и в то же время на яркое солнце, способное обжечь глаза. Она озабоченно прошептала, переступая порог прихожей:
— Боюсь, что ноги не донесут меня до спальни.
Когда
— И все это благодаря одному поцелую? — подшучивала она над собой.
Но острота чувств не отступала; она была по-прежнему взволнована, как совсем недавно, перед парадной дверью дядюшки Исаака, когда перед ее мысленным взором раскрылась целая панорама жизни. Был ли столь важен для Джона Адамса этот страстный поцелуй? Для нее он был первым. Но он, признавшийся в том, что обнимал и целовал кузину Ханну таким же образом? Или какую-либо другую соседскую девушку? В конце концов, таковы деревенские обычаи, даже если положение дочери священника ставило ее особняком.
Она положила на стол щетку, которой расчесывала волосы, и продолжала смотреть на огонь в камине.
Ей хотелось знать, что думает Джон Адамс о случившемся. Она же питала к нему сильное чувство. Ей вовсе не хотелось возвращаться в скучный, обыденный мир, в равной мере она не могла выставить свои чувства на посмеяние. Она мечтала о взаимной любви, осознание и ощущение которой одновременно и в равной степени было присуще обоим партнерам. Но она читала достаточно много стихов о неразделенной любви и знала, что такое случается.
Джон Адамс не держал ее долго в неведении. Через несколько дней он приехал из Брейнтри по обледеневшей дороге и появился в тот самый момент, когда Феб вытирала посуду. Абигейл показалось, что он поднял брови, увидев ее в шерстяном платье из темно-красной ткани, которую она соткала сама. Но все это произошло так быстро, что она не была уверена в своих оценках, поскольку через несколько секунд он втянулся в политическую дискуссию с ее отцом.
Прошел час. По окнам застучали капли дождя. Ее мать встала и сказала:
— Спокойной ночи, мистер Адамс. Надеюсь, у вас есть накидка?
Джон также встал, покраснев от столь бесцеремонного намека.
— Ну, моя дорогая, — вмешался преподобный мистер Смит, — не такая погода, чтобы человек тащился по грязи три мили. К тому же еще рано, и я уверен, что молодые не устали так, как мы. — Он повернулся к Джону: — Подождите, пока погода улучшится. Не сомневаюсь, Нэбби составит вам компанию.
— Мистер Смит! — возмутилась жена.
— Вы знаете, где лежат дрова? Подбросьте несколько полешек и согрейтесь как следует перед поездкой.
Он взял под руку жену, которая неохотно прошла через прихожую к лестнице и поднялась наверх. Абигейл сидела тихо, от невольной улыбки дрожали уголки ее рта. Не поднимая головы, она сказала:
— Подберите такой толщины дрова, чтобы их хватило до окончания дождя.
Он бросил на нее быстрый взгляд.
— Есть и другие критерии, — прошептал он.
Когда он вернулся, в его руках были три толстых сосновых полена.
— Будет долгая холодная зима, — сказала она, подражая тону уэймаутских фермеров, глазеющих на серое ноябрьское небо.