Те, кто не умеет считать
Шрифт:
Мы молчали. Шли мгновения жизни земной цивилизации. Мгновения, которые могли стать последними, лишь из-за неумения собеседников, владеющих космическими силами беспредельной мощи и разрушительной силы, понять друг друга.
"Что делать?"
И вдруг у меня в голове мелькнула тень какой-то идеи, и, еще не успев осознать ее до конца,
– А что, если нам начать передавать для них... музыку?
– Какую музыку?
– тревожно вглядываясь в меня своими сочувствующими голубыми глазами, спросил пан Пепел.
– Ну, настоящую музыку... Баха, например.
– А что это даст?
– осторожно, словно продвигаясь с шестом по болотной топи, сказал пан Пепел.
– С их точки зрения наша музыка будет тем же бессмысленным набором звуков, как и остальная наша информация. Белый шум, и все, - пожал плечами Мельников.
– Но все же кое-какая разница есть, - так же осторожно сказал пан Пепел.
– Ведь музыка - это не рациональная система знаний о мире, построенная на какой-то исходной аксиоме, например, на той, что предметы в мире автономны друга от друга, а какое-то другое знание - интуитивное, подсознательное, чувственное, внелогическое, не связанное с какими-то исходными посылками.
– Мы и сами-то толком не знаем, какую информацию о мире несет музыка или, скажем, поэзия, а хотим, чтобы эту информацию обнаружил в них кто-то другой!
– возразил Мельников.
– А может быть, как раз эта-то информация и является понятной для всех живых и чувствующих существ Вселенной?
– мягко поблескивая глазами, проговорил пан Пепел.
– А?
Академик Мельников посмотрел сначала на меня, потом на пана Пепела. Затем подошел к селектору и нажал клавишу.
– Начинайте передавать им Баха!
– негромко сказал он.
– Что передавать? Передавайте все подряд! Возьмите в фонотеке полное собрание записей и транслируйте с самого начала! Ясно?
– И, повернувшись к нам, добавил: Может быть; Стае и прав. Что
В раскрытое окно из-за густых сиреневых кустов проникал слитный, не разделимый на отдельные звуки шум большого города. Шли мгновения жизни. Щелкали словно пролетающие сквозь регистрационное устройство элементарные частицы. Мягко и неразделимо катились, как растекающееся по столу масло. Двигались, словно сцепленные воедино, великие звуки бессмертного Баха, в которых жили лучи, бьющие в разноцветные окна торжественных готических соборов, и белые паруса уходящих в таинственную океанскую дымку каравелл, костры из книг и высокие залы библиотек, заросшие травой, спящие под горячим июльским солнцем полустанки и мартеновские огни первых пятилеток, высокое счастье любви и черное горе предательства, вера и надежда, трудные пути рождения древней и юной земной цивилизации.
Разбросанные по чудовищным холодным вселенским просторам галактики слушали Баха.
– Если вы будете заседать целыми сутками, ваши жены перестанут пускать вас домой, - неожиданно услышали мы.
На пороге кабинета стояла Геля с чайным подносом в руках. Стука в дверь мы, вероятно, просто не заметили.
Геля поставила поднос на стол и, склонившись над чашками, стала разливать чай.
– Хотя бы чаю выпейте, мужчины, - сказала она.
– Да, Геннадий Иванович, сейчас из созвездия Водолея звонил Скворцов, он с вами соединиться не мог, звонил в приемную и просил срочно передать вам, что инопланетяне прекратили преобразование материи.
Видимо, на наших лицах было что-то странное, потому что Геля удивленно вздернула брови и раздельно повторила:
– Скворцов просил передать, что инопланетяне остановили свои преобразования.
Станислав Александрович, вы не забыли о своем обещании?
– вдруг повернулась она в мою сторону.
И мне показалось, что она... волнуется.