Те, кто выжил

Круз Андрей

Впрочем, позднее с фамилией произошел финт удивительный: сменилась она не на какую-нибудь, а на самую что ни на есть русскую – Иванов. Когда курсант Рабинович постигал навигацкую науку в Ленинграде, в военно-морском училище, куда завели его романтические устремления, насоветовали ему – мол, роста служебного не видать с такой фамилией, как у тебя, – вот и сменил отцовскую на материнскую.

Послужил, честно и старательно, сходил в дальние походы даже, но потом со службы ушел: флот начал разваливаться. Вышел на гражданку, умудрился попутно даже строительный закончить, вечерне, но с работой не клеилось. Так или иначе, свела нас судьба – и, в общем, не к худу. Работал он у меня кем-то вроде

«пожарного производственного менеджера» и отличался несгибаемым упрямством в решении проблем, особенно с властями, при добыче разных разрешений и дозволений. Там, где другие прорывались взятками и подмазками, Иванов-Рабинович действовал методом «его в дверь – а он в окно». Измором брал, а подчас и уникальной наглостью, и все сходило с рук. Мог зайти в любой кабинет, болтая на ходу, и так задурить чиновному человеку голову, что тот подписывал что угодно, а потом долго сидел, пытаясь понять, что же это такое было.

Учитывая то, что мы с ним были ровесниками, детьми военных, любителями спорта, то быстро сдружились, семейно и всяко. И с ним же неоднократно бывал я у его родителей – что в самом Нахабине, что неподалеку, на даче его отца, в товариществе «Дубрава», где благодарный сын купил родителям участок, а чрезмерно энергичный для своих лет его папаша быстро перетащил туда удачно приобретенный сруб, после чего предавался наслаждениям огородничества, а в дни наших наездов – еще и шашлычничества.

Когда случилась Катастрофа, я ни секунды не сомневался в том, что Рабинович-Иванов, а в просторечии Игорь, выживет и семью в обиду не даст. Тут и здоровья на троих, и энергии на шестерых, а наглости и проходимчества так и вовсе на роту. Когда Вовка Беляков сообщил о том, что в нахабинском анклаве требуемое лицо обнаружено, я не удивился ни капли. То есть вообще, вовсе, воспринял как должное. Удивился бы скорее в том случае, если бы мне сообщили обратное. Не бывает так – не тонут такие орлы и оземь не бьются, хотя летать предпочитают низко, ниже радаров, и все больше извилистыми маршрутами.

Промелькнули слева и справа простенькие дачные поселки, в которых были заметны люди, занимавшиеся своими делами, показался забор воинской части, теперь обнесенный рвом и многочисленными рядами колючки. Снова блок, а там нас разделили – всю колонну погнали на учебные поля бригады дожидаться результатов переговоров, а мою «тойоту» пропустили в ворота, вместе со мной и Валерьянычем. И за нами ворота закрылись.

Боец на КПП, немолодой и усатый, явно надевший форму уже после прихода Беды – очень уж вид нестроевой, – указал нам дорогу к штабу, до которого было рукой подать. И стоило остановиться, как к машине подбежал спортивного вида брюнет с маленькой бородкой, который потащил меня наружу, пытаясь при этом то ли обнять, то ли уронить, потому что полноценным объятиям мешали надетые на обоих разгрузки и висящие на животе автоматы.

– Дюха, блин! Живой! – орал он, кантуя меня из одного неустойчивого положения в другое, так и не дав толком выбраться из кабины.

Кое-как мы расцепились. Оглядел его – ни фига не изменился, хоть уже больше года не виделись. Загореть, правда, умудрился так, словно в Африке побывал. Хотя вру: бородки у него отродясь не было, это он чего-то выпендрился.

– Ну ты че-то еще поздоровел, – сказал он, хлопнув меня по плечу. – А это откуда?

Он ткнул пальцем в М4, что болтался на ремне.

– Ну а откуда может быть? Из Америки, – ответил я и спросил сам: – Как твои? Живы?

– Нормально все, все целы, – выдохнул он. – Ты помнишь, когда все началось?

– Ну… да, а что? – не совсем его понял я.

– Так у Савищи день рождения был – забыл, что ли? Вот мы его тут все и праздновали на даче, с Катюхой и Петькой, – махнул он

рукой куда-то в сторону упомянутой дачи. – А как сказали, что задница кругом, Нафаня заявил, что надо валить в часть, и все тут. И был кругом прав, по обыкновению. В общем, ни хрена нам ничего не грозило – сразу в полной безопасности.

Здесь оговориться надо. Нафаней он окрестил своего батюшку Ефима Семеновича – исключительно в честь какого-то мультика, потому что ему нравилось звать его издалека, утробно и мерзко завывая: «Нафаня-а-а!» Савой же он окрестил мать, Галину Андреевну, после того как та в честь проявившейся дальнозоркости прикупила себе очки для чтения в круглой оправе. И по-другому своих родителей уже не звал.

– Нафаня тут вроде как зам по МТО [37] , что-то в таком духе, главный завхоз стал, – похвастался за родителя Игорь.

37

Материально-техническое обеспечение.

– Уй, блин, – чуть не схватился я за голову. – И как оно? От него хоть чего-то добиться можно?

– Гы-гы, если жаба разрешит, – захохотал он. – Они, по-моему, уже сами жалеют, что его взяли: работает только на прием. А если до выдачи дело доходит, то резолюция одна: «Не хрен». И все тут, как хочешь, так и спорь… у-тю-тю, Ефим Семеныч, нам же для дела, нам бы вот по накладной – «не хрен», и все тут.

Точно, все так и есть. Ефим Семеныч, удивительно непохожий на еврея светловолосый дядька, шустрый и веселый, отличался при этом нечеловеческой бережливостью, к счастью для близких распространявшейся только на рабочую часть его жизни. И назначить его завхозом было если и не ошибкой, то шагом как минимум смелым. За сохранность доверенного можно не опасаться, но и получить от него что-то обратно тоже будет проблемой. Немалой.

– А-а… Катькины как? – уточнил я осторожно.

Опасаться я стал задавать подобные вопросы. Да и не я один, у всех заметно.

– Нормально, и батю ее, и брата вывезли на следующий день, на бэтээре уже из части сгоняли, – развеял он мои опасения в том, что спросил лишнего. – Там уже тяжко было, но они на втором этаже живут: прямо через верхние люки их приняли. Твои как?

– Живы.

– С тобой?

– Пока нет, но это час объяснять надо, – прервал я обмен воспоминаниями. – Знакомься: Сергей Валерьевич, мой зам и большой технической сметки человек. И мы к вам по делу, – представил я Валерьяныча.

– Да это понятно, так ты хрен заедешь, – хмыкнул он. – Давай к командиру отведу. Полковник Семин, толковый дядька, на нем тут все держится. Ну и на мне, естественно.

– А ты тут кем?

– А как всегда, хрен знает кто, но нужен всем шо звездец, – гоготнул он. – Летаю тут с утра до вечера шмелем над местностью и разгребаю то, что другие накосячили. Пошли, чего ждем!

Командиром оказался усталого вида полковник среднего роста, худой, седой и облаченный в испачканный свежей побелкой камуфляж. Видать, какую-то стройку навещал. Представились, нас усадили за совещательный стол, примыкающий к командирскому.

– От ржевского анклава, значит, – сказал он скорее утвердительно.

– Так точно, именно оттуда, – подтвердил я.

– По делу, разумеется?

– По нему самому.

– Вовремя, – сказал он, малость меня вдохновив, – как раз сами с вами общаться хотели. Что за нужда?

– Место ищем, под… мастерскую или что-то вроде автосервиса, – сказал я.

Объяснять долго не пришлось: суть полковник уловил сразу. Пометил себе что-то в блокноте, покивал, затем сказал:

– Это не проблема… Игорь, решишь? – обратился он уже к моему другу.