Те, кто выжил
Шрифт:
– Этот, – сказал я, чувствуя, как внутри начинаю закипать, причем так, что лицо и ладони занемели, а в ушах возник словно тихий звон. – Этот самый.
Вим кивнул, что-то сказал одному из солдат. Тот подошел к Дитмиру, присел, перекусил пластиковую полоску, стягивавшую щиколотки, вернулся обратно. Остальные пленные смотрели настороженно, многие испуганно.
– Забирай, – сказал мне ротмистр. – Я тебя провожу до машины.
Я жестом показал Дитмиру – мол, «вставай». Он только отодвинулся назад, к самой стене, и тогда я направил на него автомат.
– Вставай, а то получишь очередь в живот
Я обратил внимание на то, как побледнело его лицо. Каких-то эмоций во мне это уже не вызвало, я смотрел на него как на покойника, все еще шевелящегося, но как-то умудрившегося не превратиться в зомби, а в остальном – такой же труп. А еще я понимал, что сейчас делаю решительный шаг «на темную сторону», но меня это совсем не трогало. Было только понимание того, что я отсюда уеду, и плевать, что обо мне будут думать, а сам я никому об этом не расскажу.
Он встал, и я заметил, как остальные словно отстранились от него. На Дитмира как будто тень смерти уже легла, и остальные боялись того, что она краем заденет и их, – они надеялись жить. Думаю, что зря: если честно, на смертный приговор они себе в нынешних условиях подвигов насовершали.
– Стой, – сказал я албанцу после того, как мы вышли из ангара. – Где закопали Сэма, знаешь?
Тот встал и словно на стену наткнулся. Я понимал, что больше всего он боится упоминаний о моих погибших друзьях: какой-то малый проблеск надежды на счастливое окончание нашей встречи в нем живет, и разговор об убитых по его вине людях пугает.
– Ну?
– Знаю. – Он указал подбородком. – Это там, за теплицами, туда все трупы бросали.
– Веди, – только и сказал я. – Знаешь, где лопату взять?
Сам удивился тому, как сухо и деревянно звучал мой голос. И себя самого я словно не ощущал, а смотрел на происходящее со стороны, будто бы пленку кто-то прокручивает.
– Знаю, – кивнул он. – Там есть, в теплицах.
– Встань на одно колено, – приказал я и спросил у Вима: – Еще одни такие наручники есть?
Тот молча протянул мне коричневую полоску армированного пластика. Я надел ее Дитмиру на щиколотку, заставил того вытянуть и расслабить ногу, а затем туго затянул.
– Вставай.
Тот поднялся, сморщился от боли, когда пластик врезался в натянувшееся сухожилие, приподнял ногу. Теперь убежать не сможет точно – он и идти будет еле-еле, здорово хромая. Заметил, что Вим смотрит на такой прием с любопытством, и пояснил:
– Научили знающие люди когда-то, – и скомандовал албанцу: – Иди вперед, не тормози.
14 июня, четверг, утро. Окрестности деревни Кааг
Они сбросили тело Сэма в силосную яму. Не только его тело – погибали и другие люди, но он лежал последним, сверху. Дитмир выкопал его быстро: тело едва прибросали землей, явно рассчитывая на то, что яма еще пригодится. В конце концов, у них в Кааге было, как выяснилось, не сотня, а больше трехсот рабов, и время от времени их убивали. То в наказание, а то и просто так, для развлечения. Это все он мне рассказал после того, как мы остались наедине, потому что Вим деликатно оставил нас на границе деревни.
– Заверни, – сказал я Дитмиру, бросив рулон полиэтиленовой пленки.
Тело
Дитмир сейчас больше напоминал зомби, провалявшегося в грязи не одну неделю, чем человека. Впрочем, человеком он и не был никогда, разве что в невинном детстве. От него смердело, слой грязи и гнилья покрывал его с головы до ног так, что даже лицо разглядеть было сложно. Он завернул тело Сэма в пластик, взвалил его на садовую тачку, которую мы тоже прихватили из теплицы.
– Вези, – показал я ему направление.
Он покорно подхватил ручки и толкнул тачку по дорожке. Я шел следом, метрах в пяти, не сводя с него ствола автомата. По глазам Дитмира я видел, что он подумывает о последнем броске с лопатой на меня, но браслет на ноге и расстояние заставляют передумывать. А мне надо, чтобы он довез Сэма туда, где он будет похоронен, – нет мне смысла убивать его сейчас, вот и не стал его провоцировать даже малейшей надеждой на успех.
Потом албанец шел с тачкой по дороге, а я ехал следом. Шел он уже трудно, устал и сбил ноги в кровь, но пока еще держался. Пока шли из деревни, нас отовсюду провожали взглядами. Местные, военные – все смотрели вслед, но никто не сказал ни слова.
Дитмир толкал тачку с телом Сэма до моста, потом катил ее к тепличному комплексу – тому, где я похоронил Дрику. Я даже застрелил нескольких зомби, попавшихся на пути, чтобы не мешали похоронам. Пусть убийца позаботится об убитом.
Ноги албанца оставляли кровавые следы на асфальте, я даже забоялся того, что по ним нас найдет какой-нибудь мутант, но этого не случилось. Могилу Дрики никто не обнаружил и не осквернил, сюда шиптары не добирались, похоже. А может быть, им было все равно. Дитмир выкопал рядом вторую могилу – для Сэма. После того как он углубился в землю достаточно, так, что голова едва была видна, я сказал:
– Хватит, вылезай. Только лопату сначала выбрось.
Лопата упала у моих ног. Выбирался он с огромным трудом, но помогать ему я не стал. Когда он встал возле ямы на четвереньки, я ударил его лопатой по голове, плашмя. Звук был как по бревну, албанец упал лицом в грязь. Сознания он не потерял – бил я не очень сильно, но все равно сопротивляться уже не мог: тут уже все наложилось – усталость, боль, страх. Его как парализовало.
Пошарив в подсумке, выудил из него две пары одноразовых наручников, заранее прихваченных у Вима, быстро стянул ему руки за спиной и ноги в щиколотках, затем оттащил в сторону.
Я не мог доверить албанцу права опустить тело Сэма в могилу, все сделал сам. Затем посидел на ее краю, глотнул коньяку из фляжки, прихваченной на «Проныре».
– Хотел ты перед смертью Европу посмотреть, а вышло вот так, коряво, – сказал я ему. – Надеялся и дальше ехать с тобой, а не вышло совсем. Жаль, что вот так все… через сколько проблем прорвались, а тут… Эх, да что говорить. Прости меня, в общем, за то, что не смог помочь, не смог защитить, – ты нас защитил, не твоя вина, что с Дрикой так вышло. Что мог ты сделать – сделал. Вечная тебе память.