Театр абсурда
Шрифт:
Социальный эксперимент
Кажется, Некрасов, который считается нашим классиком (хотя я уверена, что его и его стихи давно никто не помнит), мечтал о тех временах, когда «крестьяне Белинского и Гоголя с базара понесут». Мне часто задают вопрос: «А что вы сделали полезного для людей?» Вот мне и пришла в голову идея попробовать выкупить 50 экземпляров моей книги «Глас вопиющего в пустыне» и попробовать продавать здесь, в посёлке. Конечно, это будет себе в убыток, потому что экземпляр реально стоит 500—600 р., а продавать придётся по 100—200 – на большее крестьяне не раскошелятся (да еще большой вопрос, купят ли
Мне очень хочется, чтобы мировоззрение у народа изменилось в лучшую сторону. Конечно, это очень самонадеянно с моей стороны – считать, что я способна его изменить своими книгами и идеями, но попробовать-то мне никто не запретит? Слово – это мощное средство, которое воздействует на человека, ведь он (в отличие от животных) имеет разум и так называемую вторую сигнальную систему. И как часто мне люди пишут, что, когда они меня читают, они не могут оторваться, что я их цепляю своими текстами. Одна женщина даже написала, что она, когда читает меня, «смеётся и плачет». Это я не к тому, чтобы похвастаться, какой я замечательный пейсатель, а к тому, что, значит, всё-таки многих я не оставляю равнодушными, а пробуждаю в них желание начать думать, а не жить, бездумно глотая всю ту информацию, которая уже захлёстывает человечество с головой, и человек плывёт, захлёбываясь, в этом мутном потоке противоречивых истин.
И всё-таки можно попробовать провести такой социальный эксперимент в отдельно взятом посёлке. Я не Грудинин, создать совхоз, в котором будут справедливые условия жизни, мне не под силу, для этого надо много денег, а денег у меня нет вообще, но выкупить свои книги я, поднатужившись и отказывая себе в необходимом, смогу. И это ведь благородная цель – заставить людей мыслить. Хоть и многие пишут, что я выдаю только чернуху, но это всё-таки не так: в основе того, что я пишу, лежит боль за мою страну – Россию, я хочу, чтобы она была нормальной страной, ведь в материальном плане есть все условия для этого. И почему мы живём, кидаясь из кризиса в кризис – непонятно.
Конечно, на землю приходили такие великие Личности, как Иисус Христос, и пытались проповедовать великие истины – любовь к ближнему и «не убий, не укради» и всякое такое – но его не услышали, и дело, как мы знаем, кончилось для него очень плохо, но всё равно нельзя быть равнодушным и плевать на всё, видя, как тьма сгущается всё сильнее и сильнее, как в начале третьего тысячелетия человек всё больше теряет человеческий облик. Может быть, это наивные мысли, но сидеть сложа руки и ничего не делать – это недостойно человека.
Как я умирала
Дело было лет 10 назад. Летом я жила на берегу Азовского моря в палатке. Потом пристроилась в один дом. Хозяева его были нерусские, кажется, дагестанцы, муж, жена и девочка лет двенадцати, очень славная. Они пустили меня жить бесплатно на условиях, что, когда они осенью уедут на своё постоянное место жительства, я буду охранять их «дворец».
Они долго тянули с отъездом, девочке давно уже пора было в школу, но вот наконец в начале октября уехали. Отопление они отключили, сказали, что оно очень дорого стоит, а зимы там тёплые, мол, как-нибудь перекантуешься. В моей комнатке был какой-то допотопный обогреватель.
Но там, где я появляюсь, начинаются природные катаклизмы. Судьба у меня такая. Или злой рок, который надо мной висит, практически начиная с моего рождения (но поскольку формат этого канала не позволяет длинные описания, подробности
Сначала всё было просто прекрасно. В октябре и даже в начале ноября было тепло, доходило до +15. Цвели розы. Я питалась экзотической мушмулой, потому что денег у меня не было, а жадная хозяйка ободрала в саду и огороде всё, что только возможно, подчистую. Но вдруг началось такое…
Налетел страшный ураган. Непонятно, почему я не сильно напугалась, хотя с крыши соседних строений летел тяжелый шифер, если бы он угодил в окна дома, то я бы пропала от холода и вообще это была бы катастрофа – разве можно жить в доме с разбитыми окнами? Температура резко понизилась. Она понизилась настолько, что замерзло Азовское море, а это бывает чрезвычайно редко, практически раз лет в 50.
Обогреватель уже не спасал, стоял лютый холод, и я стала искать другое жильё. И нашла в соседней станице. Там я отогрелась, но, видимо, то, что я какое-то время провела в холоде, не прошло мне даром – у меня, как потом выяснилось, началось воспаление лёгких. Но я про это даже не подозревала – температуры у меня не было, просто с каждым днём я слабела всё больше и больше, а потом мне как-то стало всё безразлично. Я тихо лежала в постели, и мне было всё равно, что со мной будет.
Соседний домик снимала семья, тоже муж с женой и девочка Катя. Они почему-то сильно мне симпатизировали – уж не знаю, чем я заслужила такое хорошее ко мне отношение. А может, просто люди они были добрые и отзывчивые. Часто ко мне забегали, иногда чем-то помогали по мелочи. И вот в один из дней, когда я совсем уж доходила, зашёл Саша и, увидев меня в таком состоянии, даже не стал разговаривать, а сгрёб меня в охапку, затащил в свою машину и повёз в соседний городок Темрюк.
Когда он заволок меня в больницу и посадил на стул, он побежал в регистратуру. Я уже плохо соображала, но поняла, что меня тащат по лестнице Саша и пожилая худенькая докторша. Бедненькие – я тётка-то довольно-таки жирная и тяжёлая, а они затащили меня, кажется, аж на третий этаж… Там в кабинете две докторши, обследовав меня, стали на меня орать. Они это делали из лучших побуждений – кричали, что нельзя так относиться к своему здоровью и что я нахожусь на волосок от гибели.
Саша тут же опять сгрёб меня в охапку и повёз в больницу. Ещё я помню, что надо было пройти рентген, а я не могла стоять, и женщина, которая там работала, пришла в отчаяние – снимок сделать не удавалось. Наконец, я собрала всю свою силу воли и смогла простоять минуты две или три…
В больнице Саша пробыл со мной до самого конца, пока меня не повезли в палату, как потом выяснилось, куда клали самых тяжёлых больных. Это было уже поздно вечером, и я уже была почти совсем невменяемая. Наступила ночь. И у меня начались незабываемые ощущения – я куда-то летела, это было очень приятно и абсолютно не страшно.
Рано утром пришел врач, и мне тут же поставили капельницу, в которой была кровь. И мой полёт прервался. Я из космоса, куда я уже почти долетела, стала возвращаться к действительности, к реальной жизни. Не помню, понравилось мне это или нет, потому что на какие-то оценочные суждения я в тот момент не была способна.
И в тот же день мне в заднее место закатили парочку очень болючих уколов, так лечится воспаление лёгких – наверное, это были какие-то крутые антибиотики, их ставили мне все две недели, что я провела в этой больничке, и потом, наверное, с полгода у меня на этом месте была огромная шишка.