Театр для Волкодлака
Шрифт:
Девушка тепло улыбнулась блестящему камню и склонилась в глубоком поклоне, касаясь пальцами основания постамента алтаря.
– Тебе не кажется, что поклоняться самой себе - шалость и не в нашем с тобой возрасте? Такое бесстыдство позволительно младшим богам, но никак не тебе!
– нарочито серьезно позвучало за спиной девушки.
Та расплылась в довольной улыбке и медленно выпрямилась. Приложила два пальца правой руки ко лбу, как бы прощаясь со статуей, и повернулась на голос. В центре зала стояла стройная брюнетка, немногим ниже девушки-в-белом. На ней было короткое черное платье, маленькие, необычные для этого мира туфельки на каблуке, но без ремешка.
Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза, а затем резко и звонко рассмеялись.
– Аурэлия, милая моя, - проговорила та, что в белом, распахивая руки для объятий.
– Сколько прошло веков?
– Калика, ты не меняешься! И часто ты так по храмам шляешься?
– все еще смеясь, поинтересовалась та, что в черном.
– Я тебя обыскалась в твоих чертогах, а ты у нас в послушницу играешь! Знала бы, что у Богинь такие вкусы, принесла бы подношение на алтарь!
– Какой грубый у тебя тон!
– поморщилась Богиня.
– А я ведь и за меньшее могу глаза вырвать!
– Ну, попытайся, помнится, у тебя ничего не вышло в прошлый раз, может, в этот повезет. В конце концов, я устала после перехода!
– притворно вздыхая, сказала девушка-в-черном, со всей лаской обнимая девушку-в-белом.
– Тогда подождем до конца этого мира, а после, может, и поиграем на руинах, - предложила Богиня.
– Что такое мои миллионы лет, в сравнении с твоими веками? Мелочь сущая.
– Калика, мы еще успеем с тобой порвать друг другу жилы, как в далекие годы юности. Только сейчас у меня слишком мало времени для воспоминаний и планов.
– Что случилось?
– моментально посерьезнела Богиня.
– У меня есть душа, которую я не хочу забирать. Ей еще рано умирать! Я хочу позаботиться о ней, но отодвинуть сроки кончины не в моей власти. Помоги!
Глаза девушки-в-белом торжествующе сверкнули. А ведь это может быть выходом! Не все еще так печально, как думают прочие Боги.
– Аурэлия, сестра моя, есть у меня к тебе предложение, - ласково начала Богиня, - и я думаю, оно устроит нас обеих!
Девушка-в-черном прищурилась и злорадно ухмыльнулась, считав примерный план старой подруги.
– Я тебе когда-нибудь говорила, что твои замыслы меня пугают и восхищают?!
– Ты говоришь об этом слишком редко, чтобы эти слова перестали меня радовать!
– в тон ей ответила Богиня.
– Не стоит говорить здесь о таком. У меня есть прекрасный очаг в чертогах и мраморные купальни с такими маслами, что даже нимфы плачут от зависти. Не хочешь ли посмотреть на один из моих дворцов?
– Всегда знала, что ты хорошо устроишься!
– надула губы девушка-в-черном.
– Показывай, где там твои купальни. Кстати, а то вино, что мы пили в прошлый раз, еще у тебя?
– Ну, разумеется! Думаю, мы с тобой хорошо проведем время! У меня благодаря твоей просьбе столько планов вырисовывается, что даже твои Демоны сдохнут от зависти! А Ангелы будут плакать хрустальными слезами!
Акт 2
Акт 2.
~ Восточные Владения клана Вэрг. Особняк Владыки. ~
Ева проснулась от вежливого
Она резко распахнула обе двери своих покоев, чем заставила девушку-служанку испуганно вскрикнуть и тихо заскулить. Ева ненавидела всех обращенных вервольфов именно за эту черту. Каждый из них на подкорке ощущал кровь вожака в ее жилах и начинал скулить и лебезить каждый раз, когда та выходила из себя. Вот и сейчас Ева пристально рассматривала сжавшуюся девушку. Она слишком сильно напоминала человека, хотя не уступала всем прочим обращенным. Но, несмотря на возможности, силу и ловкость, эту трусливую шавку, которая за годы служения не научилась контролировать инстинкты и гордо держать голову, оставили при Владыке. Его она тоже раздражала - в этом Ева не сомневалась - поэтому-то он и перенаправил ее на уборку и кухню.
По глубокому убеждению Евы, обращенные волкодлаки не могли считаться настоящими сынами и дочерями Калики. Но, она так же верила и в то, что раз посчастливилось сменить человеческую шкуру на волчью, то нужно ценить каждый миг новой жизни и гордиться возможностями. Но эта служанка была просто невыносима. Она боялась любого в особняке и вообще себе подобных, боялась вампов и людей. Боялась буквально всех, и это при том, что легко могла выйти на бой со многими противниками. Ее жизнь изменилась к лучшему, кто-то из веров пожалел ее, но она так и осталась трусливой замарашкой.
– Что?!
– рявкнула Ева, с трудом сдерживая порыв врезать, как следует служанке.
– Аллат*, - начала она, - вас простит к себе Владыка, и как можно скорее.
Ева не сдержала разочарованного вздоха. Дядя, снова он требует к себе! Ну, сколько можно? На ней слишком много обязанностей и без посещения собраний, тем более, что девушка не понимала, зачем присутствовать там, где она не нужна. Вопросы клана или анклава в целом ее не слишком волновали. Она не была в числе тех, кому светило высокое место в иерархии, а значит, ее не нужно учить политике, достаточно просто приставить к делу, которое будет достойно ее статуса чистокровки. Но такое дело нее уже было. Однако, не смотря на всю нелепость подобных действий дядя, он же Владыка клана и один из трех Вершителей всего анклава, в последнее время постоянно вызывал девушку к себе, читал долгие нотации, рассказывал, как обстоят дела со множеством вопросов. Но, Ева была решительно против такого к ней отношения. В клане достаточно наследников, а особое внимание к одной девушке, не слишком приближенной по крови, может вызвать резонанс и долгие пересуды.
Племянница не хотела слухов и необоснованной ненависти в ее сторону, но дядя только наращивал обороты с приближением ее к власти. Даже пошли слухи о том, что старый волк хочет получить еще щенят, только теперь от молодой племянницы, потому что тогда дети будут куда более чисты, чем все сыновья, что были у Владыки на данный момент. В таких слухах была логика, но только для того, кто не знал Владыку и Еву. Она любила дядю, но как полагается любить равным по крови друг друга, она уважала его и ценила, она была привязана к нему, потому что он заменил и отца и мать. Но, рассматривать Владыку, как отца своего потомства только лишь на основании выгоды, было делом глупым, если не нелепым.