Театр для взрослых
Шрифт:
другим ископаемым. Справишься и сообщишь мне, когда придешь навещать
следующий раз. Выполнишь мою просьбу?
Семен Семеныч. Неужто ты тысячу лет в крокодиле просидеть задумал?
Иван Матвеич. Видно будет. Я же теперь с ним почти одно целое.
Семен Семеныч. А если он тебя переварит?
Иван Матвеич. Видишь ли, я одет в сукно, а на ногах у меня сапоги, так
что он не сможет меня быстро переварить. Сверх того, я, как видишь, живой и
потому сопротивляюсь
обращается всякая пища, так как это было бы слишком для меня унизительно. Но
боюсь одного...
Семен Семеныч. Чего ты боишься?
Иван Матвеич. Сукно моего сюртука да и сапоги могут в конце концов
просто истлеть за временем. И тогда я, оставшись без одежды, несмотря на все
мое негодование, начну, пожалуй, и перевариваться и хотя днем я этого ни за
что не допущу и не позволю, но по ночам, во сне, когда воля отлетает от
человека, меня может постичь самая унизительная участь какого-нибудь
картофеля, блинов или пельменей. Такая идея приводит меня в бешеней во. Но
до этого еще, слава богу, далеко.
Семен Семеныч. А если...
Иван Матвеич. Во всяком случае, надо кому-либо из людей государственных
подать мысль: увеличить поставку заморских сукон и кожи, которые крепче
наших отечественных. Обязательно подкину эту мысль политическим
обозревателям наших ежедневных петербургских газет. Пусть прокричат.
Надеюсь, не одно это они у меня теперь позаимствуют...
Семен Семеныч (вскакивает со стула, начинает бегать по помещению).
Нет... горячка... горячка... Что он мелет? (Остановившись.) Иван Матвеич! Я
тебя не узнаю! В своем ли ты уме? Не лишился ли ты рассудка в недрах
крокодиловых?
Иван Матвеич. Наоборот, мой рассудок свеж, как никогда! Я мыслю ясно и
чувствую при этом, как я совершенствую свое мировоззрение. В моем уединении
одного боюсь: глупцов и завистников. Как бы не осмеяли. Как бы они не
подняли вокруг меня шум и свист. Но я приму меры. С нетерпением жду
завтрашних отзывов публики, а главное - мнения газет наших и иностранных. О
газетах сообщи завтра же поутру. Крокодильник открывается в девять утра, но
хозяин пустит тебя раньше, если ты дашь ему полтинник за мой счет. Мы с
тобой рассчитаемся. Буду тебе должен семь рублей семьдесят пять копеек, учитывая твой сегодняшний четвертак, который он с тебя слупил.
Семен Семеныч. Хорошо. Завтра же принесу тебе ворох газет.
Иван Матвеич. Почитаешь мне вслух, а я потом буду диктовать тебе мои
мысли и давать поручения. Каждый день чтоб были здесь
телеграммы. Не исключаю, что мировая общественность выступит в мою защиту, будет требовать моего освобождения, но это будет мне только на руку. Моя
известность пересечет все границы, и я стану мировой знаменитостью. Обо мне
узнает весь континент, заговорят короли и президенты многих стран! Нет, каково? Ты здесь? Ты еще не ушел?
Семен Семеныч. Да не ушел еще. Хозяин меня тут запер и куда-то вышел. А
без него я не выйду из крокодильника.
Иван Матвеич. Вероятно, ты уже хочешь спать? Я тебя утомил. Который
час? Я оставил дома часы.
Семен Семеныч (устало). Час десятый.
Иван Матвеич. Иди домой и не думай о том, что я сейчас говорил о
критике: я не боюсь ее, ибо она сама находится в критическом положении.
Появляется Крокодильщик.
Крокодильщик. Поговориль с ваш друк?
Семен Семеныч. Поговориль, поговориль.
Крокодильщик. Ваш друк ошень умна шеловек.
Семен Семеныч (отводя Крокодильщика в сторону). Простите, герр...
Крокодильщик. Шульц. Карл Шульц.
Семен Семеныч. Так вот, Карлуша, сколько бы вы взяли за вашего
крокодила в том случае, если бы вы вздумали его продать?
Крокодильщик. Я? Продайт мой крокодиль? Никто не смейт покупаль мой
крокодиль! Не смейт! Он не продаваль! Я не хотим продавайт! Я сегодня сто
тридцать талер браль за посмотрель на мой крокодиль! Завтра будет много
публикум, и я совсем много, зер много талер буду положиль мой касса. Я
десять тысяч талер буду собираль, а потом сто тысяч каждый таг!
Семен Семеныч. Погодите! Погодите подсчитывать! Поймите, что если
каждый день вы будете с публики собираль по стольку денег, то за неделю у
вас перебываль весь город, и потом уже не с кого будет собираль ваши талеры.
И вообще: крокодиль ваш может лопнуль не перевариль моего друк, который
собираль вам капиталь, да и мой друг может заболель и померель во чреве
вашего крокодила. Штербен! Поняли? Мой друк штербен в ваш крокодиль! Что
тогда? Вас, я вас спрашиваю?
Крокодильщик (помолчав). Я буду ваш друк капли из аптек даваль. И ваш
друк не будет помираль!
Семен Семеныч. Капли каплями, но возьмите и то, что может начаться
судебный процесс.
Крокодильщик. Зачем процесс? Варум процесс?
Семен Семеныч. Варум-дарум! Начнется - и все! Супруга Ивана Матвеича
Елена Ивановна может потребовать от вас законного супруга - ее манн! Поняли?
Вот вы намерены богатеть, а намерены ли вы назначить хоть какую-нибудь