Театр для взрослых
Шрифт:
не раз ставил в пример многим, выдвигал, ну, и так далее и тому подобное...
Щеглов. Прекратите эту комедию.
Скуратов (продолжает). Зачем вам все это? Зачем? Ради правды и
справедливости? А вы поглядите повнимательнее вокруг себя. Где вы видите эту
правду и справедливость? Доктор Мишина в первый раз собралась в
туристическую поездку во Францию, а вместо нее поехала доктор Забродина, эта
выскочка с ясным общественно-политическим лицом.
Маятникова? Вот она, ваша правда и справедливость! Все хвалили, а как дело
дошло до голосования, так завалили! Вот она правда и справедливость!
Простите меня, но мне обидно за вас лично. Вы вот дожили до своего
шестидесятилетия, а за науку у вас только один орден. Я не говорю о военных
наградах... А много ли раз вы были за рубежом? Раз-два - и обчелся, да и
то... сами знаете где! Зато Веревкин, без году неделя кандидат, пол-Европы
обскакал, потому что у него связи где-то там, в министерстве. Вот она, ваша
правда и справедливость! Разве я не прав?
Щеглов. Я не желаю вас больше слушать!
Скуратов (мягко). Иван Иванович! Дорогой мой учитель! Просто вы
честнее, вы чище многих, с которыми вы каждый день общаетесь, которых вы
поддерживаете, рекомендуете, которым пожимаете руки и за которых голосуете
на ученом совете, на собраниях... Уверяю вас! Вы просто добрейший, милейший, несовременный вы человек! И то, что для одних норма, то для вас нонсенс. Я
предлагаю вам мировую! Между нами ничего не было. А я со своей стороны
обещаю: никогда не дам вам повода краснеть за меня... И кто старое помянет, тому глаз вон!
Щеглов. Вон!
Скуратов. Иван Иванович!
Щеглов. Сию минуту вон!
Скуратов. Ну, ударьте меня еще раз, ну, прокляните, но не гоните вон!
Щеглов. И запомните - я больше вас знать не хочу!
Скуратов (растерянно). Как это глупо... Глупо и недальновидно.
(Уходит.)
Входит Щеглова.
Щеглов. Оля, если бы я родился на сто лет раньше, я наверняка был бы
убит на дуэли...
КАРТИНА ВТОРАЯ
Середина мая. Кабинет Щеглова в клинике. Щеглов что-то
пишет. Входит секретарь партийной организации
Огуренкова.
Огуренкова. Иван Иванович, можно?
Щеглов. Да, пожалуйста.
Огуренкова. Иван Иванович, вы утверждаете, что дали доктору Скуратову
пощечину?
Щеглов. Я же уже заявил об этом. Или у вас есть основания сомневаться?
Огуренкова. Доктор Скуратов категорически это отрицает. Он признает,
что между вами состоялся разговор, неприятный для него разговор и к тому же
в повышенных тонах,
Щеглов. Серафима Петровна, я дал ему пощечину! Да! Признаюсь и не
скрываю.
Огуренкова. Честно говоря, я даже представить себе не могла, что вы
вообще способны кого-нибудь пальцем тронуть.
Щеглов. Вот как мы еще плохо друг друга знаем. В детстве я был
отчаянным драчуном.
Огуренкова. Я уже десять лет с вами работаю. За десять лет совместной
работы с вами я привыкла к резкости, прямоте вашего характера. Однако не
думала, что она когда-нибудь так проявится. Надо же было довести вас до
такого срыва! Как же теперь быть? Вы заявляете, что ударили его, а он
категорически отрицает.
Щеглов. Я готов ответить за свой срыв. И готов нести ответственность.
На аплодисменты я не рассчитываю.
Огуренкова. Как райком посмотрит...
Щеглов. Серафима Петровна, да разве в этом дело? Пощечину получили все
мы. Щека горит и у меня!
Огуренкова. Во всяком случае, для меня ясно одно: вопрос надо ставить
со всей остротой... вопрос надо рассматривать по существу. А там уж... Одним
словом, посмотрим. Дело это неприятное. Скуратов должен защищать
диссертацию. Вы его руководитель. В декабре ваше шестидесятилетие. Все одно
к одному.
Щеглов. Я понимаю. Понимаю. Ну, что поделаешь... Серафима Петровна, как
вы думаете, могу я как коммунист пройти равнодушно мимо поведения доктора
Скуратова, как бы я его в свое время ни поощрял и ни поддерживал? Но и сам
я, конечно, повел себя далеко не лучшим образом... Раздавать пощечины - не
способ вести разговор... Но теперь назад эту оплеуху уже не вернешь.
Огуренкова. Скуратов категорически отрицает рукоприкладство.
Щеглов. Ему стыдно признаться. В прошлом веке за пощечину вызывали на
дуэль.
Огуренкова. А в нынешнем...
Щеглов. На партийное бюро. Преимущество века!
Огуренкова. Мы назначим партбюро на восемнадцать часов.
Щеглов. Я только домой съезжу, пообедаю и тут же вернусь.
Входит секретарь Машенька.
Что, Машенька?
Машенька. Иван Иванович, вас дожидается Захарова.
Щеглов. Это какая Захарова? Напомните...
Машенька. Аспирантка. Вы назначили ей на среду в двенадцать. А она
пришла сегодня. Нервничает, ждет и не уходит.
Щеглов. По какому она вопросу?
Машенька. По личному. Я просила уточнить. Говорит: "По сугубо личному
делу". В среду, говорит, будет уже поздно.