Театр Кальдерона

Томашевский Николай

Однако новейшие исследования ряда ученых убедительно показали, что центральным заданием пьесы является попытка дать наглядный урок воспитания идеального государя. Таким идеальным государем может быть человек, обладающий просвещенным разумом, умеренностью, терпимостью и, главное, умением подавлять личные свои страсти и интересы. Основная победа принца Сехизмундо - это победа над самим собой. Если бы Кальдерон задался целью показать просто торжество человека над своими страстями, его умение обуздать себя, то навряд ли ему понадобилось бы делать своего героя принцем, переносить действие в экзотическую абстрактную обстановку. Интересна одна незамеченная подробность. Разрешение линии Росаура - Астольфо имеет разительное сходство с концовкой "Врача своей чести" (когда король дон Педро, по прозванию Справедливый,

желая восстановить честь Леоноры, заставляет Гутьерре на ней жениться). Если принять точку зрения тех, кто видит в пьесе "урок царям", то совпадение это не покажется случайным. Сехизмундо превращается в того идеального монарха, каким, согласно принятой Кальдероном легенде, был король Педро. Сехизмундо, как и дон Педро, соединяет молодых людей, разъединенных примерно сходной ситуацией. И там и тут присутствует мотив жалобы государю со стороны оскорбленной женщины. В пьесе "Жизнь - это сон" финал этот к тому же усилен мотивом, который отсутствует во "Враче своей чести",- принц сам влюблен в Росауру. И он отказывается от своего счастья ради восстановления ее доброго имени. И там и тут идея справедливого монарха. Только во "Враче своей чести" справедливый король дан как бы "мимоходом", как готовая легендарная или историческая данность. Здесь - это итог воспитания идеального государя, достойно увенчанный торжеством принца над самим собой.

Есть еще один существенный момент в пьесе, подкрепляющий эту точку зрения: история с солдатом, которого велено казнить, хотя именно он поднял восстание в пользу Сехизмундо. Каким бы благим ни было намерение солдата, он нарушил закон верности своему сюзерену. Благое намерение не избавляет его от наказания. Солдат поднял бунт против установленного порядка (вспомним, что Педро Креспо с самого начала вершит правосудие, он не бунтует, он лишь требует признания и уважения своих прав). Справедливый монарх не может не покарать бунтаря, потому что любой бунт есть произвол, нарушение незыблемого закона. В первом случае государь награждает бунтовщика (Креспо), во втором государь наказывает его. Креспо отстаивает права, данные ему короной, солдат их попирает. Именно так, по мнению Кальдерона, должен поступать идеальный монарх.

В этом процессе самовоспитания принца Сехизмундо в идеального монарха решающую роль сыграло восприятие жизни как мимолетного сна. "Что вас дивит? Что изумляет?
– говорит принц Сехизмундо.
– Если был мой наставник сон", и далее: "И вот я пришел к тому, что все-то счастье людское проходит как будто сон". В начале драмы Кальдерон показывает, как человек, обуянный гордыней, верящий в длительную прочность земного существования, приходит к злоупотреблению властью. Принцем руководит необузданный разумом инстинкт. В последнем действии Сехизмундо под воздействием горького опыта ("сна") приходит к восприятию жизни как явления настолько скоропреходящего, что ее смело можно приравнять ко сну. Ощущение жизни как сна влечет за собой указание на близкое возмездие. Это раскрыл еще в XIX веке один крупный немецкий испанист, который писал: "Вслед за сном последует пробуждение, которое находится в точном соответствии с нашими поступками во время сна и более того - является прямым его следствием" {V. Schmidt, Die Schauspiele Calderon's dargestellt und erlantert, 1857. Цит. по переводу К Бальмонта (в его издании Кальдерона, т. 2, стр. 37).}. Люди-актеры, жизнь-сцена, на которой каждый играет отведенную ему роль. Надо сыграть эту роль хорошо. Человек расплачивается за содеянное на земле. Подробно эту идею Кальдерон развил в ряде своих священных ауто, являющихся любопытным памятником теологического красноречия Кальдерона.

5

Священные ауто составляют наиболее монолитную в жанровом отношении часть драматургического наследия Кальдерона. Это одноактные пьесы религиозно-богословского содержания, предназначенные для исполнения в день празднования Корпус Кристи (Тела Господня). Они специфичны только для испанского театра. Возникли ауто очень давно в лоне театра религиозного. К концу XVI века ауто оформились в самостоятельный драматический жанр, и испанские теоретики признавали его равноправие наряду с комедией и трагедией.

Преимущественно это были пьесы символического характера с участием отвлеченных аллегорических фигур (Милосердия, Разума, Воли, Мысли), чаще

всего посвященные утверждению какого-нибудь теологического тезиса.

Большинство ауто XVI века были анонимными. Новый этап в развитии драматического жанра связан с именами Лоне де Вега и Тирсо де Молина. В их ауто стали проникать уже эпизоды светского характера.

Однако подлинный расцвет ауто как равноправного театрального жанра связан с именем Кальдерона и его ближайших последователей - Кандамо, Морето и Саморы. Кальдерону первому удалось придать холодным богословским абстракциям театральное очарование и вдохнуть в них подлинную поэзию. Во времена Кальдерона ауто конкурировали в успехе у зрителя со светскими комедиями. Они разыгрывались профессиональными актерами, и на их постановку отпускались огромные средства. Зрительский успех в большой степени зависел от великолепия и изобретательности сценического действия, превосходившего в этом смысле даже дворцовые спектакли.

По своей тематике ауто Кальдерона очень разнообразны. Известны ауто философские, ауто на мифологические сюжеты с теологическим их истолкованием, на темы Ветхого завета, ауто, вдохновленные параболами из евангелия, ауто на легендарные и исторические сюжеты.

Часто они представляют собой развернутую теологическую расшифровку философских формул, содержащихся в светских пьесах Кальдерона (например, формулы "жизнь - комедия", "жизнь - сон", которые настойчиво повторяются и в "Стойком принце", и в "Жизнь - это сон", и в "Любви после смерти", а в снижение пародийном плане в комедии "Сам у себя под стражей"), иногда его ауто как бы "дублируют" светские пьесы, обнажая их теологическую основу.

При всей традиционной обязательности богословской направленности ауто как специфического жанра аллегории Кальдерона гораздо глубже и философичнее его предшественников, а самые персонажи, выводимые в них, куда человечнее. Наряду с аллегорическими фигурами Кальдерон нередко вводит в свои ауто не только жизненные типы представителей отдельных социальных слоев испанского общества (крестьянина, купца, короля), но даже в ряде случаев вводит роль грасьосо. Например, в одном ауто, посвященном диспуту между христианской и магометанской религией, фигурирует Алькускус из драмы "Любовь после смерти".

Самая концепция ауто как законного драматического жанра оказалась у Кальдерона настолько жизненной, что в качестве самостоятельных сценических произведений, оторвавшись от непосредственного теологического значения, некоторые его ауто намного пережили свое время и поныне от случая к случаю ставятся в Испании и в странах Латинской Америки. Некоторые из них (в частности, "Великий театр мира") ставились в знаменитом передвижном театре "Ла Баррака", которым руководил Федерико Гарсиа Лорка. Попытку возродить ауто как особый жанр драматических аллегорий - разумеется, без религиозной основы, - построенных на современном содержании, предпринимали такие крупные писатели нашего времени, как Рафаэль Альберти и Мигель Эрнандес.

6

При рассмотрении собственно комедий Кальдерона возникают иные проблемы. По своей тематике его комедии гораздо более однородны, чем драмы. За исключением буквально единичных случаев в них действуют не "характеры", а "типы". Так же как и драмы, комедии Кальдерона, составляющие примерно половину всех его светских пьес, подразделяются на несколько групп: 1) комедии "плаща и шпаги", 2) назидательные комедии (типа "Чтобы избавиться от любви, надо этого желать"), 3) комедии новеллистические (вроде "Фалеринских садов").

Наиболее привлекательными для театров являются комедии первой группы ("плаща и шпаги"), которые в свою очередь подразделяются на две подгруппы "бытовые" и "дворцовые" комедии. Различие между ними условное и основано, собственно, на том, что героями вторых являются персонажи, взятые из придворных сфер.

Столь же приблизительным и условным является разделение на основные группы. Главное, с чем приходится считаться при рассмотрении комедийного наследия Кальдерона, - это с тем, что в жанровом отношении оно все тяготеет к высокой комедии. Отсюда целый ряд неизбежных следствий: отсутствие бытовизма (даже в так называемых "бытовых" комедиях), выбор героев только из дворянской среды, безукоризненное соблюдение героями кодекса дворянской чести, приподнятость, декламационность стихотворного языка.